Дом горячих сердец
Шрифт:
Она, вероятно, приехала сюда, чтобы обсудить золочёный пир и узнать, согласился ли Лор на сделку.
— Ты ведь не занята и сможешь сходить со мной за покупками?
Эпонина переводит взгляд с Катрионы на меня, задержавшись на золотовласой красавице, которая всё ещё держит меня под руку.
— Я вовсе не занята, но мне надо зайти домой и взять кошелек.
— Чепуха. Твоё платье будет оплачено короной. Это самое меньшее, что может сделать для тебя Данте после всего того, что ты для него сделала.
Эпонина заговорщически мне улыбается, и мою спину покрывают мурашки. Она
Я содрогаюсь при воспоминании, которое встаёт у меня перед глазами.
Эпонина принимает мою дрожь за отказ.
— И я не приму ответ «нет».
— Тогда я не стану отказываться.
Я нацепляю улыбку, которую изо всех сил пытаюсь почувствовать, и решаю купить самую дорогую ткань, чтобы ударить по кошельку Данте.
— Ты тоже с нами пойдёшь, Катя?
Я приподнимаю бровь
— Катя?
Катриона вздрагивает, услышав, как Эпонина исковеркала её имя, но не поправляет будущую королеву, поэтому это делаю я.
— Прошу прощения, Катриона. Столько женщин согревали постель моего бывшего жениха, что мне очень сложно запомнить все их имена.
— Ничего страшного, миледи. Ведь это всего лишь имя.
— Но мне следовало запомнить твоё.
Эпонина наклоняет голову, и проходится пальцем по краю лепестка, расшитого блестками.
— Ты была любимицей Марко.
Рука Катрионы застывает, или это моя рука?
— Я сомневаюсь, что у этого мужчины были любимчики, — говорит она, наконец.
— О, мы говорили о твоих талантах всё время. Хвала Котлу, что я не из тех, кто любит соревноваться, иначе это могло меня сильно разозлить.
Мы собираем вокруг себя внушительную толпу, задержавшись посреди улицы. Обычно за пределами дома Антони меня встречают смесью презрения и страха, и большинство фейри сразу же заходят в ближайший к ним магазин. Сегодня же все остаются на улице и разглядывают свою будущую королеву и птиц с железными когтями и клювами, которые темнеют на широкой мощёной дороге, залитой солнцем.
— Ты часто виделась с Марко? — спрашиваю я, когда Эпонина поворачивается, чтобы сказать что-то начальнику своей стражи.
Катриона сжимает блестящие губы.
— Ты не можешь отказать королю.
— Ты отказала принцу.
— Потому что он тебе нравился. Если бы тебе нравился Марко, я, вероятно, притворилась бы занятой.
— Значит, он был для тебя всего лишь клиентом?
— Да.
Быстрота, с которой она мне отвечает, ослабляет узел, которым стянуло мою грудь. Я не хочу ставить под сомнение нашу дружбу. Мне хватает того, что я сомневаюсь насчёт всех остальных. Но хочется ли мне подсыпать ей соли за ужином и снова задать ей этот вопрос? Мне стыдно в этом признаться, но да, мне очень этого хочется. Но поскольку в домовладениях фейри нет этой приправы, мне придётся опустить руку в море и собрать ту соль, что останется на ней после высыхания воды, либо я могу тайком купить соли у какого-нибудь торговца.
— Идём?
Эпонина кивает на бутик лимонно-жёлтого цвета, который я всё время обхожу стороной, хотя Сибилла не раз уже пыталась затащить меня внутрь.
Изначально, я не решалась туда заходить,
Сегодня они не улыбаются
Сегодня они пялятся, раскрыв рты.
Житель Тарекуори, семья которого владела магазином на протяжении нескольких веков, не перестаёт поджимать губы. Его явно нервирует моё присутствие… или ему неловко из-за присутствия моих стражников? Несмотря на то, что все они перевоплотились, в человеческом обличье они точно так же пугают, как и в обличье воронов. Помимо Имоген и её сестры, Лор приставил ко мне угрюмых мужчин, которые выглядят так, словно они используют кости фейри вместо зубочисток.
Со всех сторон раздаётся «Буондиа, Альтецца», и каждый служащий магазина и все его посетители приседают в реверансах, а их дорогие платья шуршат и звенят.
Но приветствуют только Эпонину. Похоже, что Катриона и я этого не достойны.
— Мы пришли за нашими заказами, — объявляет будущая королева, хотя я сомневаюсь, что кому-то здесь нужны её объяснения.
Интересно, какое платье она планировала надеть, ведь для золочёного пира почти не требуется одежда. Ведь как ещё гости смогут раскрасить тело невесты, если оно будет скрыто под тканью? Я, конечно, не спрашиваю её об этом, иначе она поймёт, что я никогда не была на золочёном пиру, а это, в свою очередь, расскажет ей о том, что я не тот гость, которого зовут на подобные празднества.
Владелец магазина поднимается по лестнице в помещение, такое же роскошное, как гостиная Птолемея: с лакированным паркетом, бархатными подушками цвета аквамарин и серебристыми обоями, гармонирующими с зеркалами, расставленными полукругом.
— Я послала за Сибиллой и её сестрой, — говорит Эпонина и садится на один из пуфиков.
— Туфли! Я забыла туфли, которые собиралась надеть. Катриона, ты не против дойти до Франканелли и купить для меня мерцающие сандалии, те, что на высоких и острых каблуках.
Это не просьба, это приказ. И от этого приказа челюсти Катрионы сжимаются. Эпонине либо всё равно, либо она этого не замечает.
— Они знают, какой у меня размер.
Одна из женщин протягивает нам поднос с хрустальными бокалами, наполненными игристым золотым вином.
— Я могу сходить, Альтецца, — предлагает она.
Эпонина берёт бокал, не обращая внимания на предложение женщины.
— И, Кати, купи себе тоже пару и запиши на мой счёт. Это меньшее, что я могу сделать.
Глаза Катрионы вспыхивают колючим зелёным светом, когда она слышит то прозвище, которым назвала её Эпонина. Но она опускает голову и подчиняется приказу своей будущей правительницы.
Мне протягивают поднос с напитками, но я качаю головой.
Когда женщина выходит за дверь, встроенную в стену, Эпонина бормочет:
— Тебе не стоит доверять этой женщине, Фэллон.
Я предполагаю, что она имеет в виду Катриону.
— Почему вы так говорите?
— Потому что она сделает всё что угодно, ради денег.