Дом хрустальный на горе…
Шрифт:
Беседа тогда получилась интересная, а главное – уважительная с обеих сторон, хотя достаточно острая, каким, впрочем, и должно быть публичное общение со столь известным политиком, когда журналист сознаёт, что главный фигурант в любом интервью – это тот, у кого его берут.
Скажу честно, мне было приятно в конце передачи получить из рук Явлинского его книгу с тёплой дарственной надписью. Но двигаясь дальше по линии анализа этого интервью, я понимал, что увлекательные кружева рассуждений популярного экономиста часто базируются не на реальной жизни, протекающей в стране под названием Россия, а на стерильно выхолощенных теоретических пассажах, которые хорошо выглядят на бумаге
Я думаю, Мурат это понял раньше меня. Что-что, а про реальные «овраги» узнал за время своей работы в ПМК, что расшифровывается как «передвижная механизированная колонна», да ещё в достославном городе Кропоткине, стоящем на перекрестии не только железных дорог, каждый километр которых был прострелен что в Гражданскую, что в Отечественную войну, но и эпох со всей их социальной вздыбленностью.
Ведь не случайно именно этому городу, в конце концов, выбрали имя крупного ниспровергателя, искавшего гражданского успокоения как раз в неугомонности. Поэтому Мурат начал трудовую деятельность не на аспирантской скамье (где его по окончании института оставляли), откуда любому кажется, что все «болезни» века можно вылечить по «Справочнику фельдшера», а с прокладки земляных траншей под трубопроводы, где сломанный траншейный экскаватор и запивший бульдозерист (и это ещё не самые большие трудности) вмиг разрушат всякие иллюзии по поводу «500 дней», которые, по Явлинскому, должны были преобразить взъерошенную горбачёвской перестройкой экономику в быстро летящий ракетоплан из романа Жюля Верна.
Уход Ахеджака из «Яблока» был итогом закономерного политического взросления. Более того, возглавив городской совет в Кропоткине, он вскоре предметно осознал, что красивые рассуждения о хорошей жизни и конкретная работа для создания таковой – это вещи скорее противоположные, чем совместимые.
Сам он мог рассуждать блестяще, что его и сблизило с «яблочниками», но в отличие от них, с того, на чём они заканчивали, он только начинал, поскольку всегда был человеком дела, человеком осязаемого результата, а главное – знающим его подлинную цену.
В «шумном» городе Кропоткине это осознали ранее всех, поэтому и без излишних дискуссий выбрали тридцатилетнего руководителя ПМК-19 председателем городского совета. В этой должности он пробыл полных пять лет и, насколько мне известно, оказался не только самым продуктивным руководителем, но ещё и человеком, внёсшим в городскую жизнь деловую атмосферу решения актуальных проблем, что очень снизило накал политических страстей. Забегая вперёд, скажу, что в память о Мурате Ахеджаке одну из улиц благодарные горожане назвали его именем…
Я думаю, у меня ещё будет повод вернуться в кропоткинский период его жизни, но, следуя логике повествования, хочу сначала позвать вас туда, где начинался он, этот жизненный путь. Где Мурату всегда было комфортно и где он (по его же словам) всегда был «без галстука», потому что там он почти всегда оставался тем самым сверкающим белозубой улыбкой мальчишкой, что озарял ею всех, с кем общался…
Родники мои серебряные…
Если когда-нибудь вы соберётесь побывать в ауле Псейтук, что вплотную приткнулся к левому берегу Кубани, думаю, у вас будут определённые трудности, поскольку, петляя вдоль речной излучины по сети узких дорог, вполне возможно забрести куда-нибудь в сторону, а то и вообще попасть в соседнее село.
Со мной так бывало, особенно много раньше, когда всё левобережье, что ниже Краснодара, в том числе и эти приречные участки, считалось
Всех, кого интересует история славного аула Псейтук, я отсылаю к двум книгам: «Наш Псейтук» местного учителя и журналиста Шабана Кадыровича Хушта и «Мой аул – моя гордость», чей автор – журналист, тоже местный, Руслан Махмудович Туркава. Они из рассыпанных по разным источникам крупиц воскресили имена и воссоздали картину, рисующую, как за полтора века на живописном берегу капризной и коварной реки обосновалось небольшое, но удивительно жизнеспособное поселение, вобравшее в себя всю стойкость, силу и многообразие лучших качеств небольшого кавказского народа.
В одной из старых адыгейских песен есть такие строки:
Невестки веют пшеницу,Старинные песни поют,Пролито слёз много с кровьюВ древнем Псейтуке нашем…В коротком четверостишии очень точно подмечены особенности той многотрудной жизни, и однажды мне самому воочию пришлось увидеть, как выглядят эти «слёзы в древнем Псейтуке».
Дело было в июне 1966 года, в самом начале моей работы на Краснодарской студии телевидения. Примерно за месяц до этого в крае произошло, как тогда шумно вещала пресса, «событие большой политической важности». На Кубань с двухдневным визитом приехали Леонид Ильич Брежнев и Алексей Николаевич Косыгин, генеральный секретарь ЦК КПСС и председатель Совета министров СССР, два самых высоких руководителя страны.
Надо, наверное, напомнить, что это было за время и что за необходимость заставила двух главных руководителей огромной страны, бросив все дела, приехать в Краснодарский край. Дело в том, что Брежнев пришёл к власти в октябре 1964 года, после знаменитого пленума ЦК КПСС, где завершилась многолетняя карьера Никиты Сергеевича Хрущёва, который, разрушив культ личности Сталина, на этих обломках пытался выстроить культ своей собственной личности. В результате те качества, которые он получил в виде кредита надежды и доверия за снятие со страны оков жестокого «сталинского режима», он безвозвратно потерял, превратив, в конечном итоге, трагедию в фарс.
Этот «фарс» создал в стране огромные политические и экономические трудности, которые коснулись даже такого благословенного края как Кубань. Где, кстати, хрущёвский «ставленник» Георгий Иванович Воробьёв, первый секретарь крайкома партии, не сориентировался и не поддержал вовремя намерения «партийных заговорщиков» освободиться от «разнузданного» Хрущёва. В политике достаточно назвать Карибский кризис, поставивший мир на грань реальной термоядерной войны, а в экономике – попытки продвинуть посев кукурузы до границ произрастания ягеля и прочие благоглупости, сумма которых и привела к крушению карьеры «неутомимого ленинца», как тогда именовала советская пресса Никиту Сергеевича.