Дом, который построим мы

Букша Ксения Сергеевна

Кабинет президента был убран не в роскошном стиле прошедшего десятилетия, и уж тем более ничто не напоминало время запоя и застоя, водку, золото, нефть и уран. Это был скорее кабинет директора высокотехнологичной, может быть, японской корпорации. Свет, льющийся непонятно откуда, стекло, скромность, алюминиевые трубки.

Ферг посмотрел на президента с сомнением.

– Не в обиду, Владимир Борисович... но вы как только воцарились, сразу взяли такой тон... Россия - супердержава, верность традициям... А сил у нас нет. Ну, не то чтобы совсем нет, я

не паникую, вы поймите меня правильно. Что-то есть. Но это все краткосрочное, конъюнктурное, и так медленно, ненадежно. Для того, кто знает об истинном положении дел, выбранный вами тон выглядит как блеф.

Тугин искоса взглянул на советника:

– А многие ли знают?

– Я и парочка моих врагов, - ответил Ферг.
– Но это неважно. Важно другое: вы-то сами понимаете, какие делаете авансы?

– Да, абсолютно, - твердо сказал президент.
– Альберт, вы же прекрасно знаете, что рынок - это и психология. Важно держать удар. Важно казаться, а быть - не так важно.

Альберт Ферг иногда восхищался президентом. Разница между ними состояла именно в том, что Тугин все принимал всерьез. Ферг, конечно, тоже чувствовал и долг, и ответственность, но все же он был игрок, а Тугин этим жил.

– Случись то, о чем вы думаете, - медленно сказал Тугин, глядя в окно на дальние заснеженные поля, - мы все равно ничего не сможем сделать. В такие минуты нам остается только молиться и не творить глупых подлостей, чтобы дух народа мог проявиться в полной мере... Людей вот мало хороших! Вот вы ездили в Петербург; кого-нибудь нашли?

– Все наши уже здесь, в Москве, - развел руками Ферг, - и протухли от долгого соприкосновения с тухлятиной. А те, что не протухли, пьют муравьиную кислоту в качестве профилактики. Одного, правда, нашел: это ведомый вам Веселуха, бизнесмен, создатель приборов, удовлетворяющих потребности до того, как они возникли.

– До того, - подивился Тугин.
– Это что же, догоним и перегоним Америку? А откуда блага?

– Блага не берутся ниоткуда. Прибор помогает им воссоединиться в нужной пропорции, - поклонился Ферг.

– И что же, - продолжал Тугин растерянно, - что, вы предлагали этому человеку приехать к нам? Почему вам это пришло в голову? Мне это, право, странно.
– Тугин посмотрел на советника: Альберт Ферг сидел прямой и холодный.
– Мне почему-то кажется, - продолжал президент, пристально на него глядя, - что эта встреча для вас была очень важна.

Ферг промолчал; Тугин почувствовал, что равновесие и тепло уходят из его живота.

– Не темни, - приказал он уже с некоторой тревогой.
– Смотри у меня!

Ферг повернул голову и сказал:

– Время покажет.

Время покажет! Ох, покажет вам время!

В большой инвестиционной компании "Гуру", в самой дальней и неуютной комнате сидели брокеры - покупали и продавали. Солнце повышалось и понижалось, ветер дул в разные стороны, гулял по коридорам, как ручей, спускался по дубовым ступеням. В широкое окно с перекладиной брокерам было видно, что делается

в мире. Помимо этого, перед каждым из них был экран, на котором маркером, мелом были изображены японские свечи, и пять таблиц различных финансовых инструментов, менявших свои показатели; еще один большой экран, говоривший по-американски, торчал в углу комнаты.

Но и этого брокерам было не довольно. Ровно в десять утра в торговый зал вбежал Аналитик, выхлебал из чашечки кофе, посмотрел в его гущу и принялся причитать:

– Доу-Джонс продолжил падение. Российский рынок акций корректируется. Moody's пересматривает решение о поднятии рейтингов России. Ходят слухи. Лично я считаю, что это боковой тренд. Просто коррекция. Рынок оттолкнется и снова пойдет вверх... Маржа... Тенденция...

Так он шаманил минуты три, и в конце сказал, мигая круглым черным глазом:

– В листинг всех российских бирж вошли новые акции, и я обращаю ваше особенное внимание именно на них! Советую! Это акции так называемого холдинга "Амарант".

– Ага!
– хором воскликнули брокеры.
– Ну, и что же нам с ними делать?

– Покупать!
– сказал Аналитик.

Тогда самый толстый брокер, похожий на портрет декабриста Якубовича, поманил Аналитика к своему компьютеру, завязал вокруг его шеи угловатую красную кривую и сказал:

– Ну, падла! Омманешь - убью.

– Я вам не американский менеджер, - возмутился Аналитик, выплеснул гущу, подхватил чашку и улетел, хлопая крыльями.

Где ты, далеко ли ты, сладостный час, вершина? Увы, не бывает подъем бесконечным! И самый пик есть, как писал Пушкин, "миг последних содроганий". Не торопите его, всходите на эту гору постепенно. Но летают вокруг спекулянты, стрекулисты, раздувают пламя своими черными крыльями. Забрызгал свет и ветер вздул, он пах морозом и водкой, - ждите рассвета, ждите последнего мига, славы ждите!

– Несет нас вверх!
– высказался Веселуха на собрании акционеров. Кто-то мудрый тащит вверх рынок. И я ничего не могу сделать!
– прибавил он.
– Что за радость такая - вверх нас тянуть?

– Может, кто дрожжей подбавил?
– спросила с места госпожа Денежкина.

Вот уж кого богатство не испортило и не изменило, да она и не была богата. Все так же ходила она в выбеленных кудряшках, так же умела враз делать десять дел, и так же считала весь мир необыкновенно обаятельным.

Директор встал у окна и сказал всем очень веско, так что отозвалось далеко:

– Раньше мы шли по знакомым дорогам, а теперь нас несет за реку, на темные поля. Остается только взлететь. Предупреждаю, что делаем это не мы. А я ничего не могу сделать!
– опять вырвалось у него, как будто кто за язык тянул признаваться, что это не его волей свершается.

– Воля ваша, - возразили представители общественности с галереи, - а только Питер преобразился. И я вам, не заходя в Интернет, скажу, что деятельность вашей компании благотворно сказывается как на окружающей среде, так и на людях!