Дом, который сумасшедший
Шрифт:
— Иди к братцу Великану, я скоро приду, — сказал я и повернул себя быстро назад.
Я надвигал себя на него Железным Бастионом. Через минуту мы друг друга догнали. Он сделал шаг в левую сторону, но не приподнял корону. Я схватил его за фалду фрака.
— Почему не снимаешь корону перед младшим по рангу, братец родимый пятизубочник?
— Виноват, братец девятизубочник, — пробормотал он и попытался вырваться.
Я не отпускал. Наконец он стянул с головы корону. Был он очень стар и очень лыс.
— Виноват, братец девятизубочник, замечтался…
— Ах, он, видите ли, замечтался! — уже совершенно серьезно рассердился я. — Мечтать нужно у себя в шикарном дворце!
Он с силой дернулся. Я не выпускал.
— Служи! — приказал я. Служить он не стал — еще раз дернулся и прошипел:
— Да отпусти же, тебе говорят!
— Что?! Всякие тут паршивые пятизубочники не снимают перед тобой корону, а потом еще и огрызаются? Ну я тебе сейчас покажу…
— Хорошо, — зло выдавил он из себя. Его лицо сделалось пепельно-черным, в уголках губ появилась пена. Он отвернул лацкан фрака… и я увидел своими вмиг онемевшими глазами серый орден, на котором была изображена обвитая черной змеей маленькая белая двадцатизубая корона.
Что— то во мне здорово дернулось, я вытянулся в струнку. В моем несчастном желудке царил настоящий сумбур, но мысль о том, что на этот раз я вляпался в историю хуже некуда, была четкой до безобразия.
— Виноват, братец Белый Полковник, — как можно громче и как можно подобострастнее рявкнул я. — Меня ввела в заблуждение твоя секретная корона. Чего изволите?
— Служить!
— Так точно!
— Кличка, братец родимый девятизубочник?
— Пилат III.
— Ага… Так точно!
— Место службы?
— Департамент круглой печати Министерства внешних горизонтальных сношений.
— Синекура?
— Постановщик печати.
— Право— или левосторонний?
— Так точно: левосторонний, — ответил я и от себя лично, хотя братец Белый Полковник — Великий Ревизор Ордена Великой Ревизии — вовсе не спрашивал, добавил: — Порядочная шлюха!
— Ага… О чем, братец Пилат III, ты разговаривал с братцем, который сидела на пороге? Докладывай.
Я доложил:
— О чем обычно разговаривают братцы с братцами, несколько от них физиологически отличающимися, когда собираются вступить с ними в некоторые физиологические связи? Да ни о чем таком особенном…
— Вы договорились встретиться?
— Так точно!
— Где?
— В забегаловке братца Великана.
— Когда?
— Сейчас.
— Спецзадание: сойтись с ним как можно ближе, запомнить все, что он говорит, передать все мне. Сегодня в двадцать один ноль пять я буду ждать тебя вот по этому адресу. — Братец Белый Полковник протянул мне визитную карточку, в левом углу которой была изображена обвитая черной змеей маленькая белая двадцатизубая корона.
Спрятав карточку в карман, я опять вытянулся в струнку. От моего прежнего состояния психического неравновесия, возможно, из-за действия пыльцы, возможно, благодаря благотворной встрече с Великим Ревизором, не осталось и следа. Я снова ощущал себя настоящим братцем: братцем, готовым не раздумывая выполнить любое исходящее снизу приказание. Меня наполнили бодрость и радость. Железный Бастион запел вечную песню победы.
— Все ясно? — спросил меня братец Белый Полковник.
— Так точно! — рявкнул я, хотя и подумал, что ясно мне все, кроме одного: если братцем Золушкой заинтересовалась Великая Ревизия, нужно держать себя от него как можно дальше, однако как мне держать себя как можно дальше, если мне приказано сойтись с ним как можно ближе, а?
А братец Белый Полковник, ничего более не добавив, развернулся и не спеша зашагал в противоположную эскалатору сторону. Вдруг сбросил личину, превратился в белое облачко и дематериализовался. Спустя минуту дематериализовалась и валявшаяся на асфальте личина. Асфальт в месте личины продолжал дымиться, я немного посмотрел на дым глазами и пошел ногами к эскалатору.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Вообще-то забегаловка «У братца Великана», как и все остальные на десятом ярусе, обслуживала только братцев десятизубочников, но братец Великан слыл демократом и принимал за соответствующую подачку монеты от посетителей всех рангов, как ему, впрочем, и было предписано специальным циркуляром. Это делало забегаловку «У братца Великана» популярной в среде тех братцев, что занимались всякими светлыми махинациями и были вынуждены встречаться с братцами более высоких или менее низких рангов.
Смачно улыбаясь, швейцар распахнул передо мной дверь. В забегаловке никого не было, только компания таких же, как я, девятизубочников проводила перед началом службы свою обычную утреннюю зарядку. Братец Золушка сидела в углу на стуле за легкой пластиковой занавеской. При моем появлении он махнула братцу Пилату III рукой. Я ответил щелчком каблуков и пошел к братцу Великану, карлику, десятизубая корона которого едва высовывалась из-за медной стойки. На мое приветствие он ответил зловеще-радостной улыбкой.
— Два божественных, — сказал я, но после того, как сказал, вспомнил, что мне говорила братец Золушка о пыльце и нектаре, и поправил сказанное: -Один божественный и какой-нибудь фрукт подешевле.
Братец Великан не шелохнулся, братец Великан продолжал читать газету, разложенную на стойке. Я вытащил из потайного кармана пять десятизубовиков. Братец Великан покачал короной. Я понял, убрал десятизубовики и достал пятнадцатизубовик. Кивнув в знак нашего согласия, братец Великан спрятал газету в бронированный сейф, наполнил бокал божественным, достал из-под прилавка контрабандную сливу, положил контрабандную сливу на мелкую тарелочку с серой каемочкой, отсчитал сдачу, причем пятизубовиками, один пятизубовик движением ловкой руки сбросил под стойку, а все остальное пододвинул мне. Почему-то на этот раз возражать, как того требовали от меня правила хорошего тона, я не стал, и отсутствие у меня хорошего тона привело братца Великана в некоторое недоумение и еще более зловеще-радостную улыбку.
Уже понимая, что имею дело с кем-то не тем, за кого он себя выдавала, что это, несомненно, братец довольно низкого ранга, по каким-то своим тайным причинам скрывающая свою истинную экзистенцию, я взял в две руки бокал и тарелочку с серой каемочкой и, чеканя шаг, направился к братцу Золушке. При моем приближении он опять сняла с головы корону и спрятала в сумочку. Достоинство короны я разглядеть так и не умудрился.
Остановившись возле столика, я как можно громче щелкнул каблуками, но рявкать «чего изволите?» не осмелился по конспиративным причинам. Он улыбнулась, его лицо побелело. Он была необыкновенно красивая.