Дом крови
Шрифт:
Чед пошатнулся, в голове у него помутилось, но Ванда крепче сжала его локоть, удерживая в вертикальном положении, пока он не обрел равновесие.
– Что здесь произошло?
Тодд подошел к нему с мачете.
– Начало, Чед. Первая победа восстания.
Ванда сказала:
– Эти люди были настоящими Повелителями, Чед. Все они.
Шафт усмехнулся.
– Придурки так и не поняли, что на них нашло. Все было кончено за считанные минуты.
Чед вздрогнул от движения руки Тодда, но потом понял, что парень хотел отдать ему мачете. Чед взял его с большой неохотой, слегка придерживая за конец рукояти. Он хотел сказать им, что не собирается кромсать людей на
Тодд кивнул на еще одну брешь в брезентовой стене шатра. Чeд оглянулся и увидел несколько темных ступенек, которые, как он предположил, вели на платформу.
– Наши люди спрятались там, ожидая словесного сигнала Джейка.
Шафт усмехнулся.
– Да, это будет фраза "я дарю вам революцию".
Чeд вздрогнул.
– Господи... как ты мог убить так много людей так быстро?
Другой мужчина сказал:
– Делай, что должен.
Чeд смог только кивнуть.
Он, конечно, слышал это раньше.
Тогда он осознал, как отчетливо слышит Барнса в шатре, как будто старик стоит прямо рядом с ним. Старик говорил что-то о неизбежности перемен, о том, что никакой порядок не вечен. Чед задавался вопросом, как долго то, что осталось от властной структуры Изнанки, позволит продолжаться теперь уже откровенно предательской обличительной речи. Толпа притихла, когда Барнс заговорил о жертве, принесенной Лазарем. Память о почитаемой фигуре все еще обладала силой, способной придать ей некоторую торжественность. Но когда старик сослался на христианскую легенду о воскресении их мессии, поднялся новый ропот.
Ропот становился все громче, превращаясь в бормотание взволнованных голосов.
Старик не мог говорить то, что, по их мнению, он говорил.
Как он мог?
Чeд лишь смутно осознавал, что Шафт снова принялся за работу с мачете, отсекая несколько оставшихся нитей ткани, которые все еще соединяли окровавленную голову с искалеченным телом. Голова отделилась с таким звуком, что у него свело желудок. Чернокожий мужчина аналогичным образом освободил еще одну голову. Он схватил их обоих одной рукой за пряди длинных волос и направился к выходу на сцену.
– Если вы можете верить в революцию...
– проревел Барнс, - ...вы можете верить в воскрешение!
Последовала драматическая пауза. Его голос понизился! когда он продолжил:
– Люди Изнанки, я дарю вам революцию!
И Шафт бросился вверх по лестнице на сцену.
Чед представил, как он поднимает отрубленные головы над головой, чтобы все могли их видеть.
На мгновение воцарилась ошеломленная тишина.
А затем воцарилась свистопляска.
Ванда сжала руку Чеда, заставляя его крепче сжать рукоять мачете.
– Что бы ни случилось, держи его при себе.
Затем она направилась с Тоддом к входу на сцену. Остальные столпились вокруг них, слушая, как снаружи разгорается война. Раздалась какофония выстрелов. Оглушительные, резкие звуки. Слышались глухие удары дробовиков и усиливающийся грохот хлопушек из автоматического оружия. Чeд почувствовал, что очаг конфликта находится по периметру площади, где было много охранников. Охранники стреляли в охранников. Это казалось безумным способом развязать войну. Разве анонимность шлемов не сделает невозможным отличить хороших парней от плохих? Он слышал крики женщин, вопли мужчин и плач детей. Их очевидный ужас потряс его. Находясь в этой палатке, он почувствовал себя генералом в каком-то безопасном лагере далеко за линией фронта. Но он понял, что его отвели в это место, чтобы он не оказался на линии огня. Он был их спасителем, тем, кто был обещан
Пока он не столкнется лицом к лицу с существом, которое они называли Хозяином.
И в этот момент он будет предоставлен самому себе.
Чeд посмотрел на мачете в своей руке и сжал его чуть крепче. Руку, держащую мачете, странно покалывало, как будто ее пронзал слабый электрический ток. Он попытался унять дрожь в руке, но это было трудно. Он не чувствовал себя убийцей демонов. Эти люди видели в нем героя, но он не чувствовал в себе ни капли героизма. Он просто испытывал страх и беспокойство, как сердечный больной, которому вот-вот положат под нож.
Стрельба прекратилась. Чeд сделал глубокий вдох, о котором и не подозревал, и напряжение немного спало с его тела. Затем он понял, что битва на самом деле не закончена. Он все еще слышал выстрелы, но они были прерывистыми и отдаленными, и он представил себе перестрелку между зданиями в глубине поселка.
По ступенькам застучали шаги, и Шафт снова появился в шатре. Его глаза заблестели, а мышцы напряглись. Чед был уверен, что никогда в жизни не видел более возбужденного лица.
– Началось! Мы получили несколько ударов, потеряли нескольких наших охранников, но элемент неожиданности с нашей стороны был слишком велик для этих ублюдков. Они сейчас отступают, и наши люди охотятся на них по всему поселку.
Глаза Ванды наполнились слезами.
– Мы действительно делаем это. Я не могу в это поверить. Боже мой...
Тодд обнял ее и притянул к себе.
– Да, мы действительно делаем это, - eго голос был полон волнения.
– Но мы еще не закончили.
Чeд проглотил очередной комок в горле.
– Итак... что теперь?
Шафт сказал:
– Мы выходим на сцену.
Он снова исчез за дверью, ведущей на сцену, и остальные последовали за ним. Чед сделал еще один глубокий вдох и последовал за ними в полумрак. Через десять шагов он поднялся по полоске света на сцену. Он не был на сцене с тех пор, как в младших классах школы сыграл незабываемо нервирующую школьную пьесу. Тогда он понял, что не создан для роли актера или любого другого исполнителя. Ему не нравилось, что все внимание сосредоточено на нем. Он не любил скопления людей. Черт возьми, если честно, ему вообще не нравились люди. Но это была безличная неприязнь. Он всегда был способен ненавидеть большинство окружающих его людей, потому что не знал их. Этих людей он тоже не знал, но испытывал к ним глубокое сочувствие, которое удивляло его самого. Потрясенные взгляды на их испуганных лицах затронули давно дремавшую в нем часть, которую, как он понял, Синди пробудила вновь.
Периметр площади был усеян телами, изрешеченными пулями. Большинство из них были павшими охранниками, но было и несколько несчастных граждан, которые попали под перекрестный огонь. Охранники без касок выстроились перед сценой и патрулировали периметр. То тут, то там на площади Чeд видел снятые шлемы с забралами, и теперь он понял, чем охранники движения отличались от тех, кто все еще был верен Хозяину, - тем, что срывали с себя шлемы и отбрасывали их в сторону.
Чeд изучал лица охранников, стоявших рядом со сценой. Их лица были мрачными, сосредоточенными, это были лица благородных людей, на которых возложен священный долг, и они были полны решимости довести его до конца. Больше не имело значения, что эти же самые люди совершали ужасные поступки во время своего пребывания в Изнанке. Где-то в каждом из них таились остатки настоящего человеческого сердца, души, способной к сопереживанию и состраданию, и Джек Парадайз каким-то образом отыскал их, соблазнив обещанием искупления.