Дом на берегу лагуны

Ферре Росарио

Лоренсо был человек великодушный и подобную эксплуатацию крестьян не одобрял. Но он побаивался Оренсио и не решался ему перечить. Характер у него был мирный, ссориться он не любил. Он любил читать, обожал природу, особенно деревья, которые почитал за неподвижные божества, вросшие в землю, чтобы защитить ее от эрозии и разрушительного действия времени.

– Деревья –

наши лучшие душеприказчики, – говорил он Баби, когда они вместе гуляли по плантации или сидели на скамье у фонтана с дельфинами. – Они хранят землю меж своих корней, а когда мы умрем, они позволят нам отдохнуть в своей тени.

Когда Лоренсо привел Баби в свой дом, он рассчитывал, что Оренсио куда-нибудь переедет, но Оренсио делал вид, что ничего не понимает. Его кровать и шкаф стояли на прежних местах. Единственная уступка, которую он сделал молодым, – это то, что уходил ужинать в кухню и оставлял их одних в столовой. Он мылся в том же цементном резервуаре, где промывали кофе, а не в ванной, выложенной плиткой, с новыми кранами, которую Лоренсо заказал в Яуко сразу после свадьбы. Лоренсо не решался заговаривать с Оренсио о переезде, хотя Баби этого очень хотела. Однако поблизости не было ни одного дома, где он мог бы поселиться, и он вынужден был бы жить в какой-нибудь крестьянской хижине или ездить откуда-нибудь в Адхунтас, что занимало бы по меньшей мере два часа туда и обратно.

Баби была счастлива в браке. Они с мужем прекрасно понимали друг друга, и у них были общие вкусы. Дом ей нравился. Он был двухэтажный: на первом этаже склад, где хранились мешки с кофе, приготовленные на продажу; на втором – комнаты для жилья. Лоренсо жил с умеренной роскошью. Еду в доме подавали на фарфоровых тарелках, приборы были серебряные, а простыни льняные. Имелись там пианино «Плейель» и толково подобранная библиотека, где среди прочих стояли романы Бальзака и Жорж Санд в кожаных переплетах. Дом украшал балкон в виде балюстрады, окружавшей фасад, и Баби клялась, что это музыкальный балкон,

потому что в ветреные ночи он насвистывал ее любимые мелодии, будто гармоника. Баби почти все время проводила на балконе, где было прохладнее и можно было любоваться живописной панорамой гор. Вязы будто здоровались с ней по утрам, размахивая ветвями, а их листья издали казались посеребренными; по вечерам же загорались индейские тюльпаны, будто в огромных зеленых канделябрах зажигали яркое пламя в ее честь.

Когда Баби стала жить на плантации, она решила, что посвятит себя чтению и игре на пианино, но вышло иначе. Совсем близко от дома, в поселке Караколес, жили бедняки, многие из которых работали на плантации. Они жили в хижинах, сделанных из картонных коробок из-под лимонада, крытых пальмовыми листьями, без каких бы то ни было санитарных условий. Люди мылись в реке, а нужду справляли в соседней банановой роще. Баби никогда в жизни не видела таких огромных и толстенных банановых деревьев, как там, но, когда узнала, почему они так разрослись, она отказалась есть бананы. Она просила Лоренсо построить в деревеньке отхожие места, но его брат Оренсио отказался это сделать.

Дети бегали голышом, все со вздутыми животами, полными глистов. Баби стала часто наведываться в Караколес. Она учила детей гигиене: нужно мыться каждый день, мыть перед едой лицо и руки и обрабатывать волосы креозотом, чтобы извести вшей и гнид. Неподалеку была школа, и. Баби познакомилась с миссионером – молодым блондином ордена Иова, который учил детей читать и писать. Однажды, когда Лоренсо отправился в город, она упросила его купить трех коров и привести их на плантацию. С тех пор она посылала в деревню парное молоко для детей.

Как-то воскресным утром, когда Баби с мужем сидели на балконе, на плантацию пришел приказчик и сказал, что должен поговорить с Лоренсо. Молодые супруги были женаты год, и Баби была беременна моим отцом.

Конец ознакомительного фрагмента.