Дом на цилиндрах
Шрифт:
— Как приземление? Благополучно? — раздался крик Лены.
— Порядок! Несмотря на все твои усилия! Ты совсем с ума сошла, я из-за тебя мог упасть и умереть! — я выдохнул, обернулся и выразительно постучал кулаком по голове.
— Но ты же в порядке… — словно обиженно отозвалась Лена. — Всё, давай-ка убирай к себе эту штуку! — Она приподняла край лестницы и свесилась за пределы балкона, помогая мне принять её максимально удобно. — Ну вот. Должен быть ещё благодарен мне за всё-то! — выкрикнула она и стала запирать стекло.
Я хотел что-нибудь ответить, но не нашёлся, как выразить свои чувства. С одной стороны, она мне действительно очень помогла, с другой — чуть не угробила. Хотя, если
Что же, вот я и здесь… Теперь, пожалуй, предстоит самое худшее. Когда опасность свалиться с высоты третьего этажа миновала, это почему-то казалось гораздо менее страшным, чем когда я полз по лестнице. А вот что ждёт меня в квартире? Ведь может так получиться, что дверь всё-таки сломана и всё, что можно, вынесено или поломано. К счастью, ничего такого, о чём пришлось бы горько жалеть, у меня дома не было, но вот сама мысль о том, что некто без спроса проник и находился там, буквально выводила из себя.
— Что же, давай наконец узнаем… — пробормотал я, силясь рассмотреть за просветом в занавеске, что же ожидает внутри.
На первый взгляд, всё было в порядке, и я уже хотел, сняв с окна москитную сетку, залезть в окно, которое, к счастью, было открыто не вверх, а в сторону. Но тут обратил внимание, что балконная дверь не закрыта — просто плотно захлопнута, и при желании я могу, как обычно, воспользоваться ею. Ещё лучше! Толкнув дверь от себя, я услышал скрип и вспомнил, что уже вторую неделю собираюсь смазать петли. Потом отбросил занавески рукой в сторону и, шагнув внутрь, чуть было не уронил на пол большой тонкий телевизор, который располагался на тумбе в узком проходе, замыкаемом справа столом. На телевизоре висела какая-то разодранная белая тряпка, которой раньше здесь точно не было, но экран оказался цел, и при ближайшем рассмотрении это оказалась одна из моих кем-то разорванных рубашек.
— Вот чёрт, всё-таки кто-то навестил… — выдохнул я, готовясь к худшему.
Но, как оказалось, в квартире царил полный порядок, за исключением того, что все мои рубахи пошли на зашторивание неизвестными всех зеркал и телевизора. Дверь действительно была закрыта изнутри на задвижку, и я без труда убедился, что никаких повреждений и проблем здесь нет. Единственное, что ещё было не на месте и выглядело довольно необычно, это комнатный термометр, поставленный кем-то прямо посередине комнаты. Он был подарен мне лет пять назад одной девушкой и представлял собой запаянную колбу, чем-то напоминающую презерватив, с жидкостью, в которой плавали шарики с подписанными градусами. До сих пор у меня не было полной уверенности, но вроде бы тот, который всплывал выше всех, должен был показывать температуру в квартире. Правда, цифры почему-то заканчивались на двадцати восьми, а метеостанция, висящая на стене, утверждала, что в квартире тридцать три градуса тепла. Как бы там ни было, смысла установки термометра посередине комнаты я не видел.
Я рассеянно бродил, собираясь с мыслями и пытаясь не только не упустить ни одной детали, а попытаться проникнуться духом того, что здесь происходило без меня. Получалось не очень. На кухне все возможные «волны», если таковые вообще имели место, перебивал невыносимый запах, идущий от аквариума с черепахой. Немного подумав, я отключил у неё обогреватель и снял крышку с лампой, ощутив от воды такой жар, словно опасения домашней любимицы относительно приготовления из неё супа не лишены некоторых оснований. Наверное, ближе к вечеру стоило вымыть аквариум и сходить в зоомагазин, чтобы купить черепахе несколько живых рыб — это дней на пять избавит от необходимости сыпать ей сухие корма, которые мгновенно начинали тухнуть в этой одуряющей жаре.
И когда я уже почувствовал разочарование, туалет и ванная преподнесли неожиданные сюрпризы. В бачке плавала сигарета «Парламент» и кружился намокший ком туалетной бумаги — именно так делал Валера, и я почувствовал, как у меня невольно передёрнулись плечи. Что ещё неприятнее, вернулся страх и растерянность: по какой-то причине смерть моего друга и это вторжение в квартиру теперь казались точно взаимосвязанными. С одной стороны, это радовало: чем больше зацепок, тем продуктивнее должны быть размышления над ними. С другой — было в этом что-то непривычное и смешивающее работу с личными делами, чего я всегда старательно избегал, хотя смерть Валеры уже сделала именно так. Моя рука потянулась было к белой пластмассовой ручке, чтобы спустить воду, но потом медленно опустилась.
— Возможно, мне стоит потом ещё раз на это взглянуть… — пробормотал я и пошёл в ванную, чтобы сполоснуть руки, — привычка, прочно укоренившаяся в моём сознании с детских лет.
Здесь моя рука невольно потянулась к пистолету, дуло которого я наставил на плотно задёрнутые и подрагивающие шторы. Они были украшены абстрактными рисунками с домами, заводами и людьми на тёмно-синем фоне, который не позволял практически ничего сквозь себя рассмотреть. Тем не менее, кажется, в ванне было нечто большое, белое и медленно двигающееся.
Крепко ухватив рукой край занавески, я резко отдёрнул её в сторону… и отступил на шаг назад, с удивлением глядя на заполненную почти наполовину ванну, в которой болталось что-то, закрученное в простыню. В какой-то момент мне показалось, что это труп ребёнка, и вроде бы я даже различил согнутые ручки, а потом решительно начал разматывать тяжёлую мокрую ткань и убедился, что это всего лишь моя старая детская игрушка — большая плюшевая собака. Когда я был совсем маленьким, то любил засыпать рядом с ней, чуть позже — иногда подкладывать под голову во время просмотра телевизора, лёжа на диване, а потом игрушка переехала на антресоли, где мирно пылилась незнамо сколько лет. Конечно, ничего страшного, но почему-то именно эта обвислая и деформировавшаяся от воды морда пса вызвала у меня самые бурные эмоции, и всё преступление тех неизвестных, кто ворвался ко мне домой, сконцентрировалось именно в этой игрушке. Как они могли так поступить, наверняка зная, насколько дорога моему сердцу эта вещь? Да и зачем заворачивать игрушку в простыню и топить в ванне?
Ответов у меня не было. И разумных объяснений, кроме того, что кому-то приспичило меня очень разозлить, не находилось. Что же, своей цели они явно достигли! И чем дольше я стоял в ванной, тем всё больше убеждался, что здесь ничего интересного не найдётся, как и на антресоли, куда, подставив кухонную скамейку, я сразу же заглянул и убедился, что царящий там кавардак, никто не потревожил, судя по толстому слою пыли. Собственно, чистым оставалось именно то место, откуда недавно извлекли плюшевую собаку.
Я вернулся в коридор, где моё внимание сконцентрировалось на автоответчике с мрачно мерцающей красной двойкой. Нажав на кнопку воспроизведения, я услышал крикливый голос одной дальней родственницы, с которой мы виделись от силы пару раз в жизни. Она сообщила мне о смерти двоюродной бабушки или кого-то подобного с ничего не говорящим мне именем. Невольно усмехнувшись её уверенности в том, что я непременно захочу быть завтра на похоронах и жажду оказать материальную помощь кому-то из её нуждающихся родственников, я нажал на кнопку удаления и услышал длинный звуковой сигнал.