Дом на городской окраине
Шрифт:
— Хулиган! — бурчит бухгалтер. — Не умеешь себя вести!
Наконец мотоциклу удалось проскользнуть мимо кабриолета. Обернувшись, бухгалтер заорал:
— Осел! Дурак! Не умеешь ездить?
Тут вдруг кабриолет прибавил газу, обогнал мотоцикл, преградил ему путь и остановился. Мотоциклу тоже пришлось остановиться.
Из машины вышел молодой человек в полосатом прорезиненном плаще с поднятым воротником. И направился прямо к бухгалтеру.
У него был острый носик, острый подбородок, колючие глазки и тонкие усики. Все в нем было острое. Из машины выглядывало ангельское личико какой-то девицы с мечтательными
Молодой человек, пронзив Михелупа колючими глазками, завизжал:
— Кто тут осел? Кто дурак?
Бухгалтер испугался. Поведение этого человека не вызывало доверия.
— Видите ли… — пробормотал он.
Допустимо ли в рамках дорожных нравов, чтобы мотоцикл обращался к автомобилю «на ты»? Допустимо ли, чтобы он ругал автомобиль? Это спорный вопрос. В общественной иерархии мотоцикл стоит куда ниже автомобиля; в глазах автомобилей мотоцикл не более чем дорожная вошь. Одно абсолютно ясно: грубость ни в коем случае не смеет позволить себе пассажир. Он из рода Медленноходящих — как бы ни лез из кожи.
— Кто тут осел? Кто дурак? — наступал молодой человек.
Михелуп попытался придать голосу сиплую бодрость. Хотел встретить неприятеля этаким шоферским покриком.
Но молодой человек отверг всякое панибратство и все добивался, чтобы бухгалтер повторил свои оскорбления. Михелуп в отчаянии оглянулся на своего шофера. Пусть поможет! Наверняка у него есть опыт в дорожных конфликтах. Но Гарри Пох безучастно сидел в своем седле и, казалось, забавлялся. Неспеша, с явным удовольствием он закурил сигарету и стал ждать, чем кончится перепалка.
Молодой человек с острыми усиками подступил к бухгалтеру ближе и, чуть не касаясь его лбом, продолжал требовать объяснений.
Покорившись, Михелуп стал жалобным голосом объяснять, что произошло недоразумение, он вовсе не собирался оскорблять этого господина. Пожалуй, усатый господин и удовольствовался бы такими оправданиями, но присутствие дамы с ангельским личиком толкало его на угрозы и грубость.
— Ваши документы! — потребовал молодой человек. Бухгалтер вздрогнул.
Но тут ангельское личико зевнуло и полные губки произнесли:
— Джонни! Оставь его. Мы только напрасно тратим время. Не будешь же ты вступать в пререкания с таким идиотом!
Острый господин приморозил бухгалтера колючими глазками, похлопал ладонью о ладонь, точно притронулся к какой-то нечисти, махнул рукой и удалился. Заносчивая машина поехала дальше.
Михелуп занял свое место за спиной шофера и сидел, молчаливый и унылый. Он открыл для себя один принцип дорожного кодекса: тому, кого везут, надо вести себя тихо и не встревать в конфликты. Точно во сне сунул он деньги сборщику платы за проезд по мостовой и даже не заметил, как они очутились на асфальте и их вновь поглотил город.
Бухгалтер молча простился с учащимся Похом, а мотоцикл даже не удостоил взгляда. Взял детей за руки и направился домой.
Жена приветствовала его:
— Наконец-то вы дома! Хорошо покатались?
— Хорошо, прекрасно, Руженка, — потирая руки, горячо заверил ее бухгалтер. — Попользовались свежим воздухом, погода была великолепная. Нам, и правда, было очень хорошо.
Он склонился над тарелкой и стал с аппетитом поглощать ужин, как человек завершивший тяжелое
Жена попросила рассказать что-нибудь о супругах Гаеках: ей доставляли удовольствие мелкие сплетни. Но Михелуп не сумел сказать ничего иного, кроме как «легкомысленные супруги, всюду им надо себя показать» и «потратиться на железнодорожные билеты».
— А мы, мамочка, — добавил он, — мы-то приехали на собственной машине! Это уже совсем другое дело. Мотоцикл — великое достижение современности. Прежде чем успеешь что-нибудь сообразить, ты уже далеко за городом. Прогресс в мире необычайно продвинулся, человеческий ум побеждает на каждом шагу… — Он проглотил колечко колбасы и убежденно, точно уговаривая самого себя, повторил: Отлично покатались, нагляделись на природу. Я доволен. Давно надо было приобрести мотоцикл. Это неоценимая вещь.
После ужина он достал тетрадь, на первой странице которой было написано:
«Эта тетрадь была куплена 23 мая 1933 года, стоила она одну крону.
Выторговано 20 геллеров.
Итого 80 геллеров».
Бухгалтер вписал в эту тетрадь траты, произведенные сегодня мотоциклом. Штраф, заплаченный полицейскому.
— Этого не должно было случиться, — бурчал он.
Обед учащегося Поха.
— Заглатывает, точно молодой слон. Эту обжираловку надо прекратить.
Крону, которую пришлось дать человеку в зеленой форме.
— Кое-кто берет деньги просто так, за здорово живешь. Вечно они тянут руку за чаевыми!
Одна крона пятьдесят геллеров — плата за проезд по мостовой.
— Безобразие! Я плачу налоги, чего еще от меня хотят?
К этому нужно добавить израсходованный бензин, страховку и долю, приходящуюся на амортизацию. Столбцы цифр, в которых запечатлена биография мотоцикла, растут с ужасающей быстротой. Бухгалтер чувствует, что у него спирает дыхание. Сможет ли он на свое жалованье прокормить семью и мотоцикл? Но он поспешно, как с блохой, расправился с этой мыслью и захлопнул тетрадь.
Пани Михелупова высказала желание сходить в кино. Весь день она провела дома и вечером хотела бы получить хоть ка-кое-то удовольствие. Она любила фильмы, особенно такие, которые были похожи на слезливые романы в дамских журналах. Ее трогали истории о красивых юношах и девушках, которые страдают во имя верной любви, но, преодолев различные препятствия, в конце концов добиваются счастья. Жена бухгалтера обладала всеми пристрастиями женщин из народа. Она была дочерью мелкого ремесленника и девичьи годы прожила, работая швеей в салоне мод. Любила посудачить на углу с соседками, обсуждая личную жизнь своей приятельницы. Порой тайком забегала в кондитерскую, чтобы съесть что-нибудь вкусненькое, после чего ей казалось, будто она совершила великий грех. Ее волновали торжественные похоронные процессии и свадьбы; в мыслях она часто выходила замуж за многих молодых мужчин, особенно за киноактеров; она была немного суеверна, испытывала отвращение к любым насекомым и пищала, увидев мышь; вид маленьких детей трогал ее, чужих детей она всегда сравнивала со своими; ее дети были самые красивые и самые воспитанные; муж — ворчун и не умеет ее оценить, но при этом он лучший из мужей на всем свете.