Дом на Харрен–стрит. В сетях шпионажа

Хартман Сверре

С сентября 1939 года, когда война в Европе уже началась,, президент Рузвельт издал директиву, в которой назвал федеральное бюро расследований центральным федеральным органом, ответственным за проведение расследований в делах, касающихся шпионажа, саботажа и нарушения закона о нейтралитете. Больше сделать Рузвельт ничего не мог. Он не имел права отдавать приказы исполнительным органам штатов, графств и муниципалитетов, а также частным промышленным предприятиям. Он только мог просить их передавать федеральному бюро расследований любую информацию, касающуюся подрывной деятельности.

Несмотря на директиву президента, неразбериха не прекращалась, что позволяло иностранным агентам действовать

почти безнаказанно. Особенно плачевной была обстановка на Гавайских островах. В декабре 1941 года, когда ФБР располагало в общем 262 агентами, Гувер имел в Гонолулу только девять своих сотрудников. В военно–морской разведке Гавайского округа, которая в основном выполняла контрразведывательные функции, было только около ста офицеров и переводчиков. Контрразведывательной деятельностью занимались и армейские органы, но число сотрудников в них было крайне незначительным.

Между различными разведывательными органами осуществлялось лишь поверхностное взаимодействие. Частым явлением в их взаимоотношениях были безудержные споры и острые разногласия. Важные операции проводились при взаимном непонимании намерений заинтересованных органов. Осуществление многообещающих планов срывалось, когда соперничающие ведомства вступали друг с другом в борьбу из чисто юридических соображений.

В ноябре 1941 года, например, федеральное бюро расследований подслушало телефонный разговор японского генерального консульства в Гонолулу, в отношении которого имелись веские доказательства того, что оно является основным центром японского шпионажа на Гавайях. Единичное подслушивание дало хороший результат, но ФБР пришлось выйти из игры. Конкурирующие организации — военно–морская разведка и федеральный комитет связи — узнали об этом и заставили ФБР прекратить следствие. Затем возник спор между федеральной комиссией по связи и военно–морской разведкой. В конце концов этот спор был разрешен довольно странным образом: обеим организациям запретили заниматься этой операцией, оставив телефон генерального консульства в покое. Это произошло перед самыми событиями в Пирл–Харборе.

Обескураженный этой братоубийственной войной и не имевший возможности вести дело так, как ему хотелось, Гувер устранился от энергичной борьбы с японским шпионажем на Гавайях.

Число подозреваемых в шпионаже японцев достигало 770 человек. Федеральное бюро расследований знало этих людей и их род занятий, но не могло ничего сделать, чтобы обезвредить их.

Среди подозреваемых был некто Течибана, капитан 3 ранга японского военно–морского флота, прибывший в Соединенные Штаты в качестве переводчика посольства. В мае 1941 года ФБР получило неопровержимые доказательства шпионской деятельности Течибаны. Гувер сообщил государственному департаменту об имеющихся фактах и попросил разрешения арестовать Течибаму. 27 мая государственный департамент сообщил, что возражений не имеет. Капитан 3 ранга Течибана был арестован.

14 июня японский посол Номура посетил государственного секретаря Кордэлла Хэлла и уговорил его «в интересах развития и укрепления дружественных отношений между двумя странами» позволить Течибане уехать в Японию без суда. «Я тщательно разобрался в этом деле, — писал Хэлл, — и решил удовлетворить просьбу Номуры».

Дело Течибаны нелегко было довести до конца. ФБР, по вполне понятным причинам, огорчилось, когда увидело, что попавшая в западню птичка вылетела из клетки с одобрения государственного департамента. Учитывая такого рода обстоятельства, можно с уверенностью заявить, что ответственность за катастрофу в Пирл–Харборе ложится не только на генералов и адмиралов; в ней повинны и органы безопасности Соединенных Штатов.

После трагедии в Пирл–Харборе стало модным спрашивать

высокопоставленных офицеров армии и флота, где они были, когда начали падать бомбы. Много шума подняли в связи с тем фактом, что генерал Джордж Маршалл не мог вспомнить, что он делал именно в тот момент. Армия и флот находились в полном неведении, считая, что ничего особенного в то роковое воскресенье произойти не должно. В таком положении было и министерство юстиции.

Министр юстиции Френсис Бидл находился в Детройте, Гувер — в Нью–Йорке. Ближайшие помощники последнего, включая заместителя директора ФБР Эдварда Томма, на стадионе Грифита смотрели футбольную игру между командами Вашингтона и Филадельфии.

У американских органов безопасности был свой собственный Пирл–Харбор: они были заняты братоубийственной борьбой, и поэтому у них оставалось мало времени и энергии для эффективной борьбы с внешними врагами.

Когда война началась, уже не было необходимости ставить под сомнение способность ФБР энергично бороться с иностранными шпионами и диверсантами. Эффективность контрразведывательной работы в известной мере усиливалась странной бездеятельностью противника. После войны генерал фон Лахузен, один из оставшихся в живых руководителей абвера, заявил, что такое положение существовало потому, что его организация никогда не стремилась иметь шпионов и диверсантов в Соединенных Штатах. Однако немецкая разведка не была такой неповоротливой в других странах. Ее деятельность оказывалась успешной только в тех странах, где существовали разногласия, где нацизм был популярен у основной части населения и где абвер или главное управление имперской безопасности имели возможность терроризировать местных жителей.

В 1941 году федеральное бюро расследований раскрыло в Соединенных Штатах крупную нацистскую шпионскую организацию, возглавляемую Куртом Людвигом, уроженцем штата Огайо. Организацию Людвига создал сотрудник абвера, имевший поддельный паспорт на имя Хулио Лидо. На самом деле это был Ульрих фон Остен, ветеран немецкой разведки. Его неожиданная смерть (он погиб в результате автомобильной катастрофы на площади Таймс–сквер в Нью–Йорке) привела ФБР к Людвигу и от него — к другим членам организации.

В 1940 году федеральное бюро одержало огромную победу, оказавшую благотворное влияние на успешную борьбу с немецкими шпионами в будущем. Бюро завладело одним из величайших секретов абвера — системой микроточек, используемой для передачи секретных сообщений. Летом 1942 года агенты федерального бюро расследований арестовали группу немецких диверсантов, засланных Канарисом в США на двух подводных лодках. Это была операция «Пасториус», названная так по имени первого немца, иммигрировавшего в Соединенные Штаты. В ходе этой плачевно окончившейся операции предполагалось провести акты саботажа в американской алюминиевой промышленности. Если бы она оказалась успешной, производство самолетов в США было бы сильно замедлено.

С помощью агента–двойника, до сих пор известного как ND98, федеральное бюро расследований устроило свой собственный перезвон колоколов. N098 должен был передавать информацию, получаемую от трех шпионов в Соединенных Штатах, по радио с тайной радиостанции где–то в Уругвае. Оказавшись в руках ФБР, он попросил у абвера разрешения переехать в Нью–Йорк. Там, на полуострове Лонг–Айленд, агенты ФБР поселили его в уютном домике и установили радиопередатчик, ND98 начал посылать свои сообщения 4 декабря 1941 года и продолжал это делать вплоть до мая 1945 года, когда англичане захватили радиостанцию абвера возле Гамбурга. В результате абверу было отправлено 2829 дезинформационных сообщений, а от немцев было получено 824 радиосообщения, содержавших ценную для американской, разведки информацию.