Дом на Северной улице
Шрифт:
Как только Светкина нога зажила, а папина бдительность задремала, пришло время для очередного нашего с ней приключения. На этот раз Свете нужно было поехать в соседний город Брежнев, в ателье. Не знаю уж, что за наряды она себе там шила, но ехать нужно было обязательно. А одной ехать скучно, да и привыкла уже Светка, что я всегда при ней, поэтому она упросила маму отпустить меня за компанию.
Обычно родители не отпускали меня дальше Менделеевска ни с кем и никогда, но тут мама как-то сразу же согласилась: мы же только до ателье и обратно, а папа приходит домой поздно, он и не узнает, что мы уезжали.
Довольные и счастливые, мы вышли на
Купили билет, сели в автобус и поехали. Всю дорогу я смотрела в окно: мы ехали через бескрайние поля, через густые леса, а потом по длинному мосту над рекой Камой. И вот, мы уже на автовокзале.
Брежнев был гораздо больше Менделеевска, и добираться до ателье пришлось тоже на автобусе, но уже на другом.
Примерка платья не заняла много времени, но ехать домой не хотелось. Когда еще до Брежнева доедем без родителей? И решили мы со Светкой погулять, на каруселях покататься, мороженого поесть – насладиться всеми удовольствиями большого города. Вернее, Светка решила, а я-то всегда «за».
Сумерки подкрались незаметно. Помню Светкино лицо у кассы автовокзала, когда ей сказали, что последний автобус на Менделеевск только что ушел. Мы одни в чужом городе, мама дома ждет и волнуется, но это все полбеды. Через пару часов домой придет папа, и вот тогда будет настоящая беда. Подвели мы маму, подвели…
Было бы это сегодня, Светка бы достала мобильный телефон и вызвала бы такси, но тогда ни мобильных телефонов, ни такси у нас не было, а домой нужно было попасть срочно.
Пока Светка пыталась выспросить у тетеньки в окошке о других автобусах, шедших хотя бы примерно в ту же сторону, пока металась по вокзалу в поисках какой-нибудь попутной машины, на улице стемнело.
И вот мы с ней уже идем по темной трассе в сторону дома, крепко держась за руки. Идти далеко, километров сорок, по мосту над Камой, вдоль густых лесов, вдоль широких полей. С нами вместе идет какая-то семья, которой тоже не удалось уехать домой вовремя: муж, жена и ребенок, мальчик. Мальчик то и дело хнычет и просится на ручки, а я иду молча, думаю только о том, что нам сейчас будет. Ну, или не сейчас, а когда мы все-таки дойдем до дома. Если дойдем.
Сколько мы шли – я не помню, но помню, что очень устали, когда рядом с нами вдруг остановился какой-то пустой автобус, и водитель предложил нас подвезти. Домой мы добрались далеко за полночь, уставшие и по уши в дорожной пыли. Мама ужасно волновалась и беспрестанно бегала от одного окна к другому. Папы дома не было.
Высказав нам все, что у нее накопилось за эти тяжелые часы, мама сообщила, что папа давно уже нас ищет. Как мы с ним разминулись, она не поняла, но рассказала, что он время от времени забегает домой, кричит с порога: «Не пришли??? Ох, сейчас вернусь, голову тебе оторву!», – и снова убегает искать. Приходил так уже три раза, но голова пока была на месте.
На четвертый раз папа застал нас дома. Обошлось без оторванных голов, но того взгляда мне хватило на долгие годы, чтобы сначала три раза подумать, пойти ли гулять без папиного разрешения, а потом остаться дома.
Глава 10. Гости из Армении
Несмотря на свои скромные размеры в сорок с небольшим квадратных метров, наша трехкомнатная квартира могла вместить невероятное количество людей. Как говорила мама, пол-Армении. У нас в разное время жили папины родственники, близкие и не очень, папины друзья, друзья папиных друзей, просто знакомые и даже знакомые знакомых.
Эти люди приезжали к нам с самыми разными целями: кто-то погостить, повидаться, кто-то по делу, а один папин товарищ даже невесту у нас прятал, сбежавшую с ним от строгих родителей. Невесту звали Нуне. Нуне была красоткой. Она каждый день играла со мной, рисовала для меня прекрасных принцесс, а когда уезжала от нас, пообещала, что когда-нибудь, когда у нее родится дочка, она непременно назовет ее Нателлой. И ведь не соврала – назвала!
Эта девушка относилась к тому небольшому числу гостей, кого нам с мамой удалось запомнить. Лица людей в нашей квартире менялись так часто, что удержать их всех в памяти было просто невозможно.
Как-то раз на улице к нам подошел мужчина и с широкой улыбкой на лице поприветствовал маму:
– Альфия, здравствуйте!
– Здравствуйте, – чуть растерявшись, кивнула мама в ответ.
– Как ваши дела? – спросил мужчина, – как живете?
– Нормально, спасибо, – ответила мама, все еще не понимая, с кем говорит.
– Вы меня не помните? Я – Андо!
– А, Андо! Точно! – вежливо заулыбалась мама.
– Да, это я, – удовлетворенно кивнул Андо, – вот приехал снова по делам на пару дней. Ну, счастливо! Гевушу привет передавайте!
– Спасибо, обязательно, – поблагодарила мама.
– Нателл, а кто это? – вполголоса спросила она, как только Андо скрылся из виду.
– Не знаю, какой-то Андо, – пожала плечами я.
– Да… И я не знаю, – вздохнула мама, – наверное, жил у нас когда-то… Запомнишь разве всех?
Многие приезжали с гостинцами, которые в детстве не вызывали у меня абсолютно никакой радости. Подарки были разные. То соленая овечья брынза, которую я не ела по причине ее излишней солености, то обмазанная кусачим острым перцем бастурма, то совершенно каменные на вкус папины любимые конфеты «Грильяж», разгрызть которые у меня никак не получалось.
Женщины обычно привозили маме в подарок еще что-то по хозяйству. Помню, как однажды дальняя родственница торжественно вручила ей бумажный сверток размером с футбольный мяч и с горящим от гордости взглядом потребовала распаковать подарок немедленно. Судя по загадочно-счастливому выражению лица дарительницы, под бумагой должны были скрываться, как минимум, французcкие духи и еще кольцо с бриллиантом в довесок.
Мама, немного взволнованная и заинтригованная таким посылом, принялась снимать упаковку. Под первым слоем бумаги оказался второй, газетный, а за ним третий и даже четвертый. С каждым новым слоем газеты сверток заметно уменьшался, и надежда на французские духи таяла, но шанс обнаружить там коробочку с кольцом еще оставался. Наконец, последняя газета упала на пол, и в маминых руках блеснула новенькая, круглая металлическая губка для мытья кастрюль. Одна из тех, которыми можно соскрести с кастрюли налет любого возраста и происхождения. Родственница смотрела на маму, сияя, словно начищенная этой губкой сковорода, а мама растерянно улыбалась, не веря внезапно свалившемуся на нее счастью. На фоне привычных фартуков, ручных кофемолок, традиционных кофеварок и прочих полезных штук металлическая губка бесспорно оказалась самым неожиданным подарком. Этот подарок и эту женщину мы тоже запомнили надолго.