Дом неистовых клятв
Шрифт:
— Зная этих дикарей, нет.
— Значит его смерть на твоей совести.
Он резко выбрасывает вперёд свою забинтованную руку и хватает меня за шею. Данте делает мне так же больно, как в ту ночь, когда он тащил меня в свою обсидиановую яму.
— Тебе не идёт язвительность, Фэл.
Безумная улыбка врезается в мои немытые щёки. Боги, сейчас я, должно быть, представляю собой ужасное зрелище. Как жаль, что фейри не могут умереть от страха.
— Я постараюсь и дальше… культивировать её в себе, — хрипло говорю я.
Его пальцы сжимаются ещё
— А теперь ты… планируешь… убить меня?
Он приподнимает меня от пола и врезается большим пальцем в мою сонную артерию.
— Я не — убивал — Габриэля.
— Маэцца, прошу вас. У нас здесь нет лекаря, — голос Като полон беспокойства.
Его всерьёз заботит моё здоровье или он пытается напомнить Данте о том, что ему стоит вести себя полегче с женщиной, кровь которой он планирует использовать?
Данте разжимает пальцы, и воздух врывается в моё горло, покрытое синяками, обжигая его, как огонь. Я хватаюсь за шею и начинаю разминать поврежденную кожу. В моих глазах столько злобы, что Данте отступает. Если только он не сделал шаг назад, потому что боится задушить меня до смерти.
— Тебе повезло, что ты мне нужна, — огрызается он.
У нас с ним определённо разные представления о «везении».
— А теперь шевелись!
Он разворачивается и бросается в темноту.
Проходит несколько минут, а мы всё ещё маршируем по узкому туннелю, точно муравьи. Из-за этой безвоздушной темноты, узких застенков и боли в горле, мои лёгкие начинают сжиматься.
Я потираю грудь, чтобы уменьшить дискомфорт, и произношу:
— Я думала, что вы на Шаббе.
Като переводит взгляд на мой профиль и задерживается на красных отметинах на моей шее.
— Я поклялся в верности люсинской короне.
Под клятвой он имеет в виду сделку? Если это так, то с кем он её заключил: с Юстусом или с Данте? Неужели эти мужчины держат его здесь в заложниках?
— Служить королю это великая честь. А служить его королеве будет ещё более почетно.
Несмотря на то, что он говорит тихо, его голос как будто отражается от тёмных стен.
— Эпонина из Неббы довольно милая.
И хитрая… Думаю, я заслужила быть обманутой ею. Ведь я заставила её рассказать мне о местоположении Мириам. На её месте, я бы тоже сбила себя с толку.
— Я имел в виду тебя, Фэллон, — тихо отвечает он.
Я перестаю разминать свою больную грудь.
— Может быть, я чего-то не понимаю в современных свадебных обычаях. Но разве не оба участника должны быть согласны?
— Оба.
Когда мы в очередной раз заворачиваем за угол, я спрашиваю:
— Тогда объясните мне, ради святого Котла, почему все убеждены в том, что я соглашусь выйти замуж за этого бесхребетного короля?
Данте останавливается прямо передо мной, и хотя его тело довольно широкое, и оно кажется ещё шире в доспехах, мне удается разглядеть огромное помещение, которое находится за ним.
— Потому что этот бесхребетный король, — зрачки Данте превратились в точки, а глаза наполнены ненавистью, — скормит твоему другу-полукровке
Данте отходит в сторону, и передо мной предстает зрелище, от которого моё сердце останавливается.
ГЛАВА 5
Антони с кляпом во рту сидит посреди очередной обсидиановой комнаты с высокими потолками. Сквозь слипшиеся пряди светло-каштановых волос проглядывают его безумные глаза. Когда его взгляд приземляется на меня, мой пульс срывается с места. Я выдёргиваю руку из хватки Като и пытаюсь достать меч из его ножен. Но прежде, чем я успеваю сделать это и обезглавить короля фейри, Като обхватывает моё запястье и шепотом пытается успокоить меня, но его слова не доходят до моих ушей.
Злобно взглянув на сержанта, я снова выдёргиваю у него руку, после чего разворачиваюсь и отвешиваю Данте пощечину.
— Ублюдок! Долбаный ублюдок!
— Фэллон, остановись! — крик Като достигает меня, как и плети, которые вырвались из ладоней земляного фейри.
Они опутывают мои руки, живот и грудь, пока я не оказываюсь связанной, как те кабаны, которых Марчелло жарит на вертелах. Я пытаюсь вырваться, но это только ещё больше затягивает путы. Когда плети достигают моих щиколоток, я врезаюсь в тело Данте, ударившись щекой о его золотые доспехи.
Чертова фейская магия.
Данте кладет одну руку мне на поясницу и приподнимает меня; другой рукой он хватает меня за волосы и оттягивает мою голову назад.
— Ты пожалеешь о том, что ударила меня, мойя.
— Единственное, о чём я буду жалеть, это о том дне, проведённом с тобой на острове бараков.
Поскольку мне ещё не вставили кляп в рот, я плюю ему в лицо. С величайшим удовлетворением я смотрю на то, как слюна стекает по его орлиному носу.
Его глаза грозно вспыхивают, но этот взгляд не пугает меня.
— Вырвите моряку ногти!
— Что? — задыхаясь, произношу я. — Нет!
Я поворачиваю голову в сторону Антони, оставив в кулаке Данте множество прядей своих волос.
— НЕТ! Антони не виноват.
О боги, о боги, о боги… что я наделала?
— Вырвите мои ногти! Заберите мои ногти!
— В отличие от заключенного, королеве нужны ногти.
Данте наблюдает за тем, как два солдата подходят к Антони, глаза которого светятся ужасом.
— Единственное, зачем они мне нужны, это для того, чтобы расцарапать твоё лицо, так что лучше тебе их вырвать, Данте.
Он бросает на меня скучающий взгляд.
— Пожалуйста, не делай ему больно.
Я ненавижу то, что он заставляет меня умолять.
— Данте, пожалуйста.
Его глаза встречаются с моими. Они такие холодные, что заставляют кровь застыть у меня в жилах.
Слеза падает с моих ресниц.
— Пожалуйста, прикажи им остановиться.
Он этого не делает.
И когда хрипение Антони сменяют дикие крики боли, горячие слёзы начинают течь из моих глаз.
Я плачу по нему.