Дом певчих птиц
Шрифт:
Я уже хотела отправиться дальше, но почему-то притормозила, взяла рубашку и поднесла ее ближе к лицу. Настойчивый аромат мужского парфюма влетел в нос, и я быстро опустила руки, чувствуя непонятное волнение в груди. Ощущение, будто за мной кто-то наблюдает, обожгло спину, я резко обернулась, вздохнула и усмехнулась. Какая глупость… Я одна в квартире, если не считать оранжевого кенара и тощий кактус.
Стол был почти пуст. Черная настольная лампа, черная подставка с одним карандашом и двумя ручками, ноутбук, какие-то бумажки… В углу стеклом вниз небрежно лежала фоторамка, и мой взгляд сразу прилип к ней, что было вполне объяснимо.
«Матвей положил ее так, или даже швырнул и теперь не хочет прикасаться… Да. Возможно».
Медленно протянув руку, даже не борясь с любопытством, я сделала одну попытку угадать, что увижу, но мысли смешались, не предложив ничего интересного.
Гладкая глянцевая фоторамка блеснула, точно хотела спросить: «Ты уверена?», и сначала по пальцам, а затем и по руке вверх побежал холодный ручеек беспокойства.
– Ну, – приободрила я себя.
С фотографии на меня смотрели двое – он и она.
Оба веселые и счастливые. За спинами – голубая полоса моря и почти белое, засвеченное солнцем, безоблачное небо.
Он обнимает ее, а она, подняв руки вверх, чуть щурится и улыбается широко, демонстрируя идеальные зубы. Длинные светлые волосы лежат на плечах и касаются ярко красного купальника, украшенного на тонких завязках большими белыми бусинами. Девушка с обложки глянцевого журнала – роскошная и независимая. А он…
– Это точно Матвей, – прошептала я, интуитивно угадывая хозяина квартиры.
Не знаю, на чем основывалась моя уверенность, археологов я представляла несколько иначе (старше, мрачнее и отчего-то гораздо ниже ростом), но я бы поспорила с кем угодно, что на фотографии – Матвей. Высокий, стройный, мужественный, красивый, похожий на путешественника. Пожалуй, на мореплавателя, привыкшего держать сильными руками штурвал и бороться со стихией. Быть может, длинные волосы, зачесанные назад, и короткостриженая борода натолкнули меня на такое сравнение.
Аккуратно вернув фоторамку на прежнее место, положив ее так же стеклом вниз, я отошла от стола и попыталась прогнать образ Матвея, но не получилось. Если раньше сын Ларисы Григорьевны казался несуществующим, почти мифическим персонажем, то теперь наоборот, обрел слишком четкие черты. Мне нестерпимо захотелось узнать о нем больше.
«Эй, тебе не стыдно?! – попробовала я образумить себя. – Проникла на чужую территорию и суешь нос куда не следует. Ты же не в музей пришла, где положено рассматривать экспонаты, думать, анализировать и запоминать…»
Да, самое лучшее, что я могла сделать – это быстро покинуть комнату, но ноги понесли к шкафу, и через секунду я остановилась напротив зеркальной дверцы.
– И что ты собираешься делать? – спросила я отражение.
«Загляну разок и все».
– Зачем?
«Просто интересно, какую одежду он предпочитает».
Подавив острое желание: вернуться к столу и вновь рассмотреть фотографию, я открыла дверцу и сразу увидела ряд вешалок, на которых висели выглаженные светлые рубашки и пуловеры. Не знаю, отчего я улыбнулась, быть может от того, что сын Ларисы Григорьевны оказался не таким, как я представляла. И еще интуитивно я почувствовала, что в квартире полно тайн, нужно их только найти…
«Хватит уже, иди пей чай!»
Я засмеялась, и уже хотела закрыть шкаф, но взгляд скользнул вниз, под вешалки, и остановился на большом прозрачном пластиковом
«Интересно, что там?..»
Оглянувшись, точно меня могли поймать за недостойным занятием, я медленно опустилась на корточки и попыталась разглядеть упакованные вещи.
Какая-то куча-мала…
Ничего не понятно…
Барахло всякое…
Но неожиданно сердце забилось сильнее, а мышцы, наоборот, ослабли, будто неведомая гипнотическая сила потянула меня в сон. Да, странная сила потянула, но организм ответил отказом и начал настойчивое сопротивление.
«Открой крышку», – раздался в голове незнакомый скрипучий голос, и я вздрогнула, ловя быструю волну колючих мурашек. Волна пронеслась вниз по спине, раздвоилась и скользнула по ногам, оставляя после себя неприятные ощущения. Наверное, это взбунтовалась совесть, нельзя же так настойчиво и бессовестно лезть в чужую жизнь.
– Нет. – Резко поднявшись, уловив короткое головокружение, я убрала руки за спину.
«Открой крышку».
Я всегда доверяла интуиции, много раз она помогала мне в трудных ситуациях, спасая от мелких и крупных неприятностей. Однако сейчас в душе боролись одинаковые по значимости желания. По какой-то причине (и дело было вовсе не в любопытстве) я должна была заглянуть в ящик и… И не должна.
– Просто большая пластиковая коробка, ничего особенного, – прокомментировала я и вновь опустилась на корточки. Казалось, крышка тяжелая и, наверняка, держится на каких-нибудь зажимах, но стоило подковырнуть край большим пальцем, и она легко подпрыгнула, издав короткое: «пум!».
Я знала, как пахнут старые вещи, но это был совсем другой запах: еле слышный, сухой, бархатистый, древесный, глинистый и зыбучий. Он тянул к себе и не отпускал, обещая радости и горести одновременно. В моем воображении так могли пахнуть лишь древние тайны, разгадать которые уже никто никогда не сможет.
Сдвинув крышку, я сначала коснулась облупившегося края расписной тарелки, потом внимание привлекла корявая глиняная фигурка человека с черными черточками на животе, а затем взгляд остановился на темно-зеленом горлышке бутылки, торчащей из кучи всякой всячины. Горлышко было запечатано потрескавшимся темным сургучом или чем-то похожим на сургуч. И вот мысль: «А что внутри?» мгновенно просверлила мозг и заныла в затылке.
Осторожно потянув за горлышко, я вытащила пузатую бутылку, издала взволнованное: «Уф…», медленно поднялась, давая ногам отдых, подошла к столу и включила настольную лампу. Часть света прошла сквозь стекло, и я уже приготовилась узнать первую тайну, но…
На дне ничего не было.
Бутылка оказалась пуста.
«М-м… Зачем тогда ее запечатали?..»
– Странно как-то.
Разочарование коснулось души, я быстро вернулась к шкафу, сунула бутылку обратно в ящик, прикрыла артефакты Матвея крышкой и закрыла шкаф. Я уже хотела уйти, но неожиданно обожгло щеки. Они вспыхнули, будто резко повысилась температура тела, и в отражении я увидела, насколько они красные. Бабушка всегда верила в приметы, и в таких случаях говорила, что обо мне кто-то вспоминает, и нужно провести по щеке золотым кольцом. Если останется светлая полоса, значит, думают хорошо, если темная, то плохо. Кольца у меня не было и, пожав плечами, улыбнувшись, я покинула комнату.