Дом пламенных клятв
Шрифт:
– Ты, как никто другой, знаешь, что королевские союзы обладают стратегическом значением. Лючинский король стремится к союзу с Шаббе, чтобы Люче наконец обрел покой после падения барьера.
Я сдавленно смеюсь над его искаженным взглядом на мир.
– У шаббинов уже есть союзники: вороны. Если Данте их уничтожит, все, что ждет лючинцев, – это жизнь, полная ужасов.
Катон стискивает челюсть. Мне слышен скрежет его зубов с такой же ясностью, с какой и бешеный стук собственного сердца.
–
– Думаете, нонна, которая так упорно боролась за то, чтобы освободиться от мужа и его семьи, испытает гордость, узнав, что меня против моей воли выдали замуж за того, кто велел убить собственного брата?
Темные брови фейри изгибаются.
– Марко убит Лорканом Рибио. Не Данте.
– Вы перепутали убийц, Катон.
– Рибио отсек Марко голову и унес к себе на гору. Кровавую расправу видели тысячи спрайтов и фейри.
Я с досадой вздыхаю. Может, моих друзей и заставили заключить сделку с Данте, чтобы они держали язык за зубами насчет случившегося, но я свободна от клятв.
– Если я велю Юстусу вонзить кинжал тебе в сердце и он окажет мне любезность, кто будет убийцей?
– Я понимаю, что ты пытаешься сказать, Фэллон, но Данте не просил Багрового Ворона снять его брата с трона. Просила ты.
– По-твоему, Данте не было на той горе? Где же, по его словам, он был? В Тареспагии, сношался с глейсинской принцессой, на которой должен был жениться?
О, как жаль, что Данте о ней забыл.
– Он говорил, что ты попытаешься нас убедить, будто он хотел избавиться от брата, – бормочет Катон.
– Неужели? Как проницательно с его стороны. Дай угадаю, он сказал это под действием соли?
Глаза Катона из серебряных становятся кремневыми.
– Понимаю, ты недовольна своей участью, но клевета ниже твоего достоинства, Фэллон.
– Разве ты не слышал? У вороньей подстилки больше нет достоинства.
Катон морщит нос.
– Не называй себя так.
– О, не я себя так прозвала, твои соотечественники наградили меня этим прозвищем. И другими: Багровая Шлюха, Шаббинская Стерва.
– Какие соотечественники?
– И мне хотелось бы знать, но Данте с Таво сочли, что искать их и наказывать нет никакой необходимости, поэтому их личности еще некоторое время будут для нас загадкой.
Сердце дрожит от злости при воспоминании о том, как Эпонина предложила восстановить мой маленький голубой домик в Тарекуори на неббинские деньги. Надеюсь, она в безопасности. Надеюсь, она нашла союзника получше меня, и он поможет ей свергнуть отца.
– Скоро вернется твой дедушка и принесет наряд. Если не хочешь, чтобы он присутствовал при купании, следует поторопиться. – У Катона низкий и напряженный голос – он недоволен или
Я молюсь, что второе. Катон обладает не только добрым сердцем, но и умом. Несомненно, свет, который я пролила на произошедшие в Монтелюче события, проникнет глубоко в голову и заставит понять, что он поставил не на того монарха.
Мы возобновляем путь.
– Что насчет Эпонины? – спрашиваю я.
– В каком смысле?
– Она осведомлена о том, что ее суженый женился на другой?
– Эпонина вернулась с отцом в Неббе после того, как… – Катон поджимает губы, обрывая окончание фразы.
– После чего?
– Можешь искупаться здесь. – Он толкает дверь, открывая очередное обсидиановое помещение, на этот раз не больше, чем спальни в «Дне кувшина».
Посредине стоит медная ванна. Рядом – ночной горшок и стул с двумя аккуратно сложенными полотенцами.
– Полотенца чистые. Вода тоже. – Катон пытается улыбнуться, но губы не складываются в нужную форму. – Можно вывести солдата из казармы, но вот казарму из солдата не выведешь никогда. – Я лишь вопросительно приподнимаю бровь. – Нам прививают чистоплотность.
Я медленно киваю.
– Жаль, что это ограничивается казармами. Представьте, как армейская чистоплотность помогла бы Раксу.
У Катона хватает порядочности вздохнуть.
– Как только закончится война, поставь эту проблему в верх списка королевских дел.
Упоминание войны, охватившей страну, вызывает мурашки. Как жаль, что я теперь свободно владею шаббинским, но не знаю, как выбраться их этого гигантского гроба. В следующий раз, когда Юстус будет рисовать печати, я глаз с него не спущу.
Катон приглашает меня войти во влажное помещение.
– Я отвернусь.
– Мериам не удалось пробудить мою магию. У меня нет сил, Катон.
– Это когда-нибудь мешало тебе сеять хаос в Люче?
Я улыбаюсь, и впервые с тех пор, как я очнулась в аду Данте, улыбка искренняя.
– Церере следовало дать тебе прозвище Хаос, а не Дождинка, – добавляет Катон.
Сердце болезненно екает, улыбка увядает. Катон неловко потирает затылок.
– Вот я болван. Должно быть, ты по ней скучаешь.
– Еще как, – хрипло отвечаю я. Да, скучаю, однако не мысли о нонне вызвали такую бурю эмоций, а воспоминание о видении, показанном мне Лором в день гибели Марко.
В день, когда я впервые увидела свою биологическую мать.
В тот день, когда я услышала от нее имя, которое мама прошептала при моем рождении и которым нарекла меня нонна: якобы из-за хрупкого телосложения. Однако то не истинное происхождение моего имени. Фэллон означает «дождинка» на языке воронов, как и Гокколина.