Дом Полнолуния
Шрифт:
И невоспетое,
Вмасть никакое,
Слепое.
Я слишком хорошо все помню. Может быть, это моя беда. Когда-то я исследовала твои коридоры, надеясь найти выход, я была уверена, что он есть. А теперь я знаю – нет его вовсе, нет, и не было никогда. Но ты ведь знало об этом все время, верно? Так за что нужно было мерить болью мое незнание, мои попытки выбраться отсюда, мои поиски того, чего нет на самом деле. Может быть, я уже почти – ты?
Ты мое спитое,
Ты мое спетое…
И теперь мне скучно. Я не устану, не бойся. Сил у меня хватит на столько же, на сколько
Внемля советам
Перековерканным,
втуне отекшее,
глупо ослепшее,
жалкое, мелкое,
слезно-мутневшее
перед упреками,
гордое стеклами,
мутное, блеклое,
сытое трещинами,
вящее, вещее,
смотришь калекой
внешности. Вовсе
запуганное
путами,
глупое ты,
зеркало.
Глупое ты, зеркало. Глупое.
Я помню бесконечные походы по коридорам, я помню усталость и страх. Я помню, как отчаянно хотела найти комнату, в которой не будет слепой лампочки под потолком, пустых бутылок в углу и радиоточки. Комнату, которая хоть немного бы отличалась от остальных, в которой не будет так холодно и неуютно. Которую я выберу себе сама.
Тогда я еще боялась всего, даже ветра. И все-таки была смелее. Любопытней. Да, пожалуй, именно так. В тот вечер я долго ходила по Зданию и очень устала. Еды не нашла, а про выход было даже больно думать. Хотелось спать. Очень хотелось спать. Что-то внутри подсказывало, что лучше закрыть глаза, и тогда ноги автоматически приведут в мою комнату, а там старенький клетчатый плед, сквозняки и тишина. Может, мне повезет, может, этой ночью даже газеты не будут шуршать в коридоре. И к чему это дурацкое упрямство, кому от него будет лучше? Пока просят по-хорошему, надо идти, – уговаривал внутренний голос.
Я не пошла. Я брела по коридору и искала место для ночлега. Не знаю, какой это был этаж. Скорее всего, восьмой. А может, и нет. Я шла и просто открывала двери, заглядывая в комнаты, без цели, без смысла, упрямо. И вдруг одна из них оказалась другой. Я остолбенело застыла на пороге и не могла поверить своим глазам. Комната не отсюда. Разве такую я хотела? Не важно. Я искала – я нашла. Давайте раздуемся от гордости. Комната-издевка, комната-насмешка. Настолько другая, настолько вычурно-пышная, что становится стыдно. Тяжелые бархатные портьеры на окне, зеркало в мой рост на стене, огромное плюшевое кресло напротив. Пушистый ковер на полу, тумбочка на резных ножках. И все королевски-красное, торжественное, парадное… почти. Ах, так? Ну, хорошо. Я искала – я нашла? Пожалуйста! Значит, я буду ночевать здесь. Я не против. Где угодно, только не у себя на черт знает, каком этаже, в грязи и пустоте.
Поразительное свойство имеет мое обиталище: я могу вымести из него все обрывки газет, повыкидывать в коридор все пустые бутылки до одной, выйти, постоять минуту в коридоре, зайти обратно, а там все по-старому. Пыльные бутылки в углу, мятые обрывки под столом, пыль. Не хочу. Не хочу и не буду.
Я переступила порог и закрыла за собой дверь. Подошла к окну, потрогала портьеры. Мягкие. Хочется потереться об них щекой. Смешно. Ну вот, снова кто-то смотрит в спину. Обернулась – ага, да здесь просто хоромы, еще одно зеркало, просто на двери. Отлично. Простор для наведения красоты. Стало страшно и как-то мутно. Что-то я забыла. Постояла с минуту, задумчиво потирая лоб. Нет, не помню. Что-то насчет зеркал. Со встроенным отвечателем. Бред. Ну конечно, бред. Не имеет значения. Здесь нет кровати, но это не страшно, кресло вон какое просторное. В нем можно будет очень уютно свернуться калачиком. Конечно, стоило бы сходить к себе и принести плед, но ведь даже маленькому ребенку понятно, что второй раз я эту комнату не найду. Обойдусь. Сегодня не так уж холодно, сквозняков здесь нет. В сущности, о чем я только думаю? Как бы не замерзнуть, как бы не испугаться, как бы не… К черту!
Безумно хотелось спать. Интересно все-таки, до чего безалаберно Здание творит пространство. Красный бархат, резное дерево, зеркала, и тут же – пожалуйста, даже здесь не обошлось без всякого хлама. Открыв тумбочку, я обнаружила там стоптанный тапок, две пустые бутылки и странного вида железяку. Я покачала ее в руке. Тяжелая. Удобно ложится в ладонь. Начало покалывать затылок. Кто-то. Кто-то смотрит. Обернулась. Черт, ну сколько можно попадаться на одну и ту же удочку. Конечно, там никого не было. Я вздохнула, закрыла тумбочку, но железяку внутрь не убрала, положила сверху – так спокойнее. А то мало ли что? В Здании всякое бывает.
А теперь спать. Спать, спать… Я устроилась в кресле, свернувшись калачиком, закрыла глаза и вдруг заплакала. Тихо и горько. Мама, мамочка, как же мне плохо здесь. Почему меня здесь держат, если бы только знать, и кто это делает? Сколько раз было, когда я останавливалась посреди коридора и начинала кричать: кто-нибудь, кто-нибудь, пожалуйста, кто-нибудь услышит меня? А Здание смеялось. Мне кажется, если бы здесь был еще кто-то, мы бы справились. Мы бы обязательно помогли друг другу. Может, мы даже нашли бы выход. По крайней мере, рядом был бы кто-то, кому можно рассказать свои сны. Мы будили бы друг друга среди ночи, не давая тонуть в кошмарах. Мы бы обязательно справились. Ведь одиночество – главная слабость, которая порождает все остальные. А так – сразу мы, не по отдельности, а одним целым – мы. Душно становится. И опять меня кто-то душит во сне. Не хватает воздуха. Как я устала. Прекрати, ну пожалуйста, я ведь знаю, что это сон, знаю, что мне нужно проснуться. Я вскочу, запутаюсь в пледе, буду долго восстанавливать дыхание. Забери мои сны, хотя бы сегодня, слышишь? Душат, душат, душат…
Я застонала и открыла глаза. Сначала не поняла, где нахожусь, потом вспомнила: я же сегодня ночую не у себя. Было беспокойно как-то, тревожно. Приучили тебя, милая. Приучили тебя к месту. Терпи.
Мне бы очень хотелось услышать за окном дождь.
Я беспокойно заворочалась в кресле, почему-то переставшем быть уютным, завздыхала, пытаясь устроиться поудобней. А потом вдруг до меня дошло. Как будто ушат холодной воды на голову вылили. Холодные струйки потекли по спине. Так вот оно. Я медленно, очень медленно, подобрала под себя босые ноги и вжалась в спинку, расширенными глазами глядя на себя в зеркало. Мое отражение неподвижно сидело, подперев щеку кулаком, и наблюдало за мной даже с некоторым интересом. У меня задрожали руки. Ведь я-то – двигалась! Я спустила ноги на пол и вцепилась в подлокотники, костяшки пальцев побелели. Оно не двигалось, хотя, нет, кажется, вздохнуло. Потом выражение его лица стало меняться. В глазах появилось беспокойство, переходящее в панику, оно подняло голову, выпрямилось, оглянулось назад. Я рефлекторно тоже оглянулась, повторив его движение – и никого не увидела. Я чувствовала, что схожу с ума. Оно не было злым, по крайней мере, не хотело зла мне, но я не могла уйти оттуда, даже встать, меня приковало к этому проклятому креслу намертво. Отражение заерзало и вжалось в спинку кресла. А потом… Нет, это слишком.