Дом последней надежды
Шрифт:
А самое отвратительное, что сделала это моя матушка.
Не моя, Иоко.
Или все-таки уже моя? Я задумалась. А ведь… я впервые за долгое время чувствую себя… цельной? Пожалуй, что именно так…
…правда, печать стала чуть ярче.
— Я привез тебе кое-что, — он вытащил из-за пазухи массивный браслет. — Если, конечно, сочтешь возможным…
Браслет был красив.
Пожалуй, слишком тяжеловесен по местным меркам, да и узор в простоте своей был лишен глубокого символизма, но это-то как раз хорошо. С другой стороны, не обяжет ли меня
Или еще что случится.
— Это просто подарок, — тьеринг усмехнулся. — От души…
И пес заворчал.
Благодушно.
Ему нравился мужчина. Нет, против меня пес ничего не имел, более того обожал со всем пылом свежеобретенной собачьей души, но… я была женщиной.
Слабой.
И болела, а потому нужен был кто-то, кто бы обо мне заботился.
Исиго? Не то, ко всему любопытен не в меру, так и норовит прикоснуться, то ли погладить, то ли отщипнуть кусок, что совсем уж ни в какие рамки… и главное, даже рыка бояться перестал, убедившись, что призрак не собирается никого убивать.
Зря, конечно.
Сегодня не собирается, а завтра вполне способен собраться.
Браслет, скользнув на запястье, сжался. Нет, он не сдавил руку, но лег по коже, будто сделан был из мягкой кожи.
— И что это…
— Защита, — тьеринг пожал плечами. — Говорю ж, сам сделал… убережет, а то дошли слухи…
— Какие?
…нехорошие.
На сей раз мой гость не стал ходить кругами.
Меня собирались убить.
…об этом кричали чайки. И вороны, обретавшие на рыбных рядах. Чайкам, конечно, веры нет, у них в голове море шумит, а потому и они, любую новость подхватив, переврут, извратят, разнесут по побережью на белых острых крыльях, а вот вороны — дело иное.
Птицы степенные.
Семейные.
Живут на одном месте десятилетиями. И людей знают, хотя и недолюбливают, но на то у них собственный резон имеется. А главное, что воронам все-то любопытно. Они порой нарочно спускаются, человеческие пересуды послушать.
Многих они знали.
В том числе Иоко, которая ушла из дурного гнезда, чтобы свить собственное…
…люди ее ругали.
По-всякому. А вороны… вороны смотрели, хотя над домом Иоко кружились духи-тэнгу, которые хоть и способны были принять птичий облик, но все одно оставались существами иного мира. А вороны, отличавшиеся немалым благоразумием, предпочитали лишний раз не выглядывать на ту сторону.
Весь этот рассказ выглядел…
Слегка безумно?
Хотя… почему слегка? Совершенно дикая история, но, странное дело, я поверила каждому слову. Вороны? Пускай себе вороны. Знает тьеринг птичий язык? Так это же хорошо… какие перспективы открываются для шпионажа и вообще…
— Веришь? — он смотрел в глаза.
Без вызова.
Без насмешки, мол, я знаю, как оно звучит и привык, что…
— Верю.
У ног моих вытянулся призрачный пес, а на заднем дворе устроился колдун. Я знакома с драконом, и видела существ, которые в обычном мире существовали бы исключительно в чьем-то безумном воображении. А здесь… здесь все было слегка иначе. Так почему бы воронам не собирать человеческие сплетни?
Подумаешь.
— Хорошо, — как показалось, тьеринг с облегчением выдохнул. — Они говорят, что скоро твоего дома не станет… а вороны лгать не станут. К сожалению, они и сами не могут сказать толком, кто и что услышал… сплетен много. Стая большая. Но я им верю.
Он помолчал и тихо добавил.
— Еще… говорят, что твоя матушка уже шьет траурный белый наряд…
Только шьет?
Я готова была поклясться, что у нее этаких нарядов целый сундук. Но… мода меняется, даже на траурные кимоно.
— Ты не удивлена.
А вот он — вполне.
И да, пожалуй, с точки зрения нормального человека — по местным меркам нормального, беседы с птицами не в счет — я должна была возмутиться.
Или поразиться.
Вспыхнуть гневом… выдворить наглеца, посмевшего предположить подобное, из дома…
Нормальными мы оба не были.
— Мой отец оставил деньги… много денег… их может получить или мой ребенок, когда ему исполнится шестнадцать… или матушка, если меня не станет.
…а ведь одно время она зачастила в гости, и вновь же с отварами… мол, у всех женщин уже дети есть, а я хожу пустая.
Иоко.
Или все-таки уже я? Главное, помню горький вкус и ее голос, жесткий, что проволока… я должна постараться… сходить в храм, помолиться и вообще что-нибудь сделать, чтобы в очередной раз род не опозорить. Ребенок — это важно…
…особенно, если с матерью что-нибудь да случится… мой драгоценный супруг уже крепко увяз в дурманных тенетах, и разумно было предположить, что долго он не проживет.
Она бы постаралась, чтобы…
…род отказался от мужа, значит, и дитя его им было бы без надобности.
…я бы вернулась домой…
…в теплые матушкины объятия… и как знает, сколь долго прожила бы. Не хочу думать плохо, но хорошо не получается. Я ей там была бы не слишком удобна, а вот ребенок… его можно было бы перепоручить кому-то… вырастить в преклонении и послушании, как вырастили меня.
И когда настал бы срок…
Я сглотнула.
Кажется, стоило возблагодарить богов, что беременности не случилось.
…тьеринг ушел.
А я сумела подняться, и стоило сделать шаг, как в комнате возникла моя желтоглазая оннасю.
— Мужчина очень злой, — сказала она, подставляя узкое плечико под мою руку. И откуда взялась? В комнате негде спрятаться, и я бы ее заметила, но… не заметила. А девочка смотрит так… искренне?
— Он тебя напугал?
— Нет, — она оттолкнула пса, которому вздумалось проявиться, хоть и ненадолго. — Поди прочь… он хороший… а ему надо на рынок… пусть поест.
Кого мой призрак будет есть на рынке, я знать, пожалуй, не хочу…
…не кого, а что.
…ему нужна сила. Эмоции. Страх и гнев. И радость тоже. Он такой, как и другие, которые тянутся к людям, ибо вне городов голодно и плохо.