Дом Ротшильдов. Пророки денег. 1798–1848
Шрифт:
В начале своего изгнания Вильгельм уже обладал значительным английским портфелем, куда главным образом входили рентные бумаги номинальной стоимостью 635 400 ф. ст.; выплачиваемые по ним проценты составляли 20 426 фунтов в год. Вдобавок курфюрст дал взаймы значительную сумму – около 200 тысяч ф. ст. – принцу Уэльскому и его братьям (хотя они обычно просрочивали выплату процентов). Будучи союзником британских монархов, Вильгельм в 1807–1810 гг. также получал денежные ассигнования в размере 100 150 ф. ст.25 Оставался важный вопрос – что делать с выплатами процентов и ассигнованиями, поскольку их переводили на текущий счет Вильгельма в банке Ван Ноттена. Уже в 1807 г., то есть за некоторое время до его переезда из Манчестера в Лондон, Натан связался с Лоренцем, посланником Вильгельма в Лондоне. Он предлагал выгодно инвестировать эти деньги, однако ему отказали по недвусмысленному приказу курфюрста26. И только два года спустя, снова по совету Будеруса, Майеру Амшелю поручили купить трехпроцентные консоли (государственную ренту с правом досрочного погашения или то, что сейчас назвали бы первоклассными ценными бумагами) по номиналу в 150 тысяч ф. ст., по 73,5 (то есть
Как покупка консолей для другого лица сыграла столь решающую роль для Ротшильдов? Ответ лежит в способе, каким проводились инвестиции. На первый взгляд, на такой сделке много не заработаешь, ведь Майер Амшель получал комиссию всего в 1/8% с каждой покупки. Однако при ближайшем рассмотрении выясняется нечто более важное. Вильгельм не перечислял всю сумму для каждой покупки; Ротшильды фактически покупали консоли пусть и на имя курфюрста, но на деньги, которые они в основном занимали. Пожелай они, могли бы заплатить всего долю от рыночной цены, откладывая полную выплату до даты завершения сделки. Но тогда им пришлось бы заняться двойной спекуляцией: на цене консолей и на обменном курсе гульдена к фунту стерлингов. Майер Амшель предпочел этого не делать. Он рад был получить прибыль на разнице между согласованными с Вильгельмом ценой и обменным курсом – и фактической ценой и обменным курсом, выплачиваемым его сыном в Лондоне. Первые три раза разница в цене составляла около 2 %, поскольку при завершении Британской кампании против Наполеона консоли падали. Вероятно (хотя доказать это невозможно), Майер Амшель также получал какую-то прибыль от разницы в обменных курсах.
Скорее всего, курфюрст подозревал, что происходит: летом 1811 г., когда консоли достигли минимума в 62,5, он приказал приостановить закупки и до мая следующего года перестал переводить деньги на покрытие предыдущих закупок. Вероятно, такое его решение вполне устраивало Ротшильдов. Дело в том, что консоли оставались зарегистрированными на имя Натана до тех пор, пока Вильгельм полностью не расплачивался за них. Это означало, например, что даже в марте 1813 г. консоли номинальной стоимостью в 121 тысячу ф. ст. фактически принадлежали Натану. Конечно, по большей части они были куплены на занятые деньги, и с того времени, как приходил перевод от курфюрста, и до того, как бумаги официально пересылались ему или его агентам, Ротшильдам также необходимо было выплачивать проценты. С другой стороны, возможна была определенная задержка, учитывая трудность в пересылке свидетельств о праве собственности из Лондона курфюрсту в Прагу27. Какую бы прибыль Натан ни получал на разнице в рыночной цене и обменном курсе, покупки консолей на сумму 600 с лишним тысяч фунтов и фактическое владение 100 с лишним тысячами фунтов стали для старожилов лондонского Сити сигналом о приходе новой финансовой империи. В этом смысле, как позже заметил Карл, Натан обладал своего рода «страховкой» – его действия создавали у других впечатление о капиталах, существенно превосходящих те, что на самом деле находились в распоряжении семьи. Важность последнего соображения Амшель подчеркивал в письме брату от 1818 г.: «Наш добрый Натан не смог бы довести свое состояние с помощью военных облигаций до размера 132 тысячи фунтов и вести все дела, если бы… мы не приобрели для него в Праге большую часть бумаг курфюрста, которыми он управлял… Вплоть до того времени Натан даже не знал, что такое облигации». В целом можно сказать, что благодаря войне Ротшильды присвоили значительную часть финансовой мощи Вильгельма.
С другой стороны, за такую «страховку» приходилось платить большим риском в континентальной Европе. Обслуживая Вильгельма, Ротшильды в самом деле сильно рисковали. Французские власти были настроены серьезно – они приготовились воспользоваться всеми доступными им средствами, чтобы отыскать сокровища курфюрста. Так, в Берлинской конвенции 1808 г. Наполеон сделал соблазнительное предложение для многочисленных должников Вильгельма; он предлагал им выплачивать долги не курфюрсту, а французским властям. Взамен им обещали скостить значительную часть долга. Что еще более тревожно, после отъезда генерала Лагранжа договоренность с ним утратила силу. Французские полицейские обыскивали конторы Майера Амшеля, а также контору банка «Прейе и Иордис». Возможно, именно тогда четыре сундука, находившиеся на хранении у Майера Амшеля, спрятали в тайном погребе, описанном выше. В августе 1808 г. Соломона и представителя еще одного банкирского дома, который подозревали в операциях в пользу Вильгельма, допрашивал французский полицейский чин. Через месяц ненадолго арестовали Будеруса и Леннепа. То же самое повторилось летом следующего года, на волне мелких антифранцузских мятежей. По приказу особого комиссара полиции в Вестфалии – человека по фамилии Саванье – Будеруса и Леннепа снова арестовали. Позже, видимо по доносу кого-то из конкурентов Ротшильдов, Саванье вместе с главой полиции Франкфурта нагрянул в контору Майера Амшеля. Последовал беспорядочный допрос, в ходе которого французы пытались заставить Майера Амшеля признаться в том, что он от имени Вильгельма снабжал деньгами зачинщиков недавнего мятежа.
Несомненно, у Саванье были хорошие осведомители. Он знал о поездках Майера Амшеля в Гамбург и Итцехо в 1807 г. – когда он «провел несколько часов [с курфюрстом] в его кабинете, гулял с ним по саду и беседовал с ним». Кроме того, Саванье было известно о сделках Майера Амшеля с Будерусом. Однако Майер Амшель отговаривался тем, что «из-за тяжелой болезни, которой он страдает уже много лет, у него провалы в памяти». Да, он действительно ездил в Гамбург, но только для того, чтобы выручить свои товары, которые по ошибке признали контрабандой. Да, он знаком с Будерусом и Леннепом, но он «никогда им не доверял, так же, как ни один из них не был его настоящим другом, а просто казался таковым в глазах всего мира». Да, он был придворным поставщиком курфюрста и в прошлом размещал от его имени займы в Дании, а может, в Эмдене? Нет, он не передавал Будерусу деньги; наоборот, он получил от Будеруса 20 тысяч гульденов, из которых производил различные платежи, хотя кому он платил, он не может вспомнить.
На следующий день Саванье устроил допрос Соломону, 15-летнему Якобу, жене Соломона, жене Амшеля и даже жене Майера Амшеля, Гутле. Все всё отрицали. В особенности Гутле была олицетворением женской невинности: «Она вообще ничего не знает, она весь год сидела дома и не имеет никакого отношения к делам. Она никогда не видела [Будеруса], а занимается только домашними делами». В конце концов Саванье пришлось признать поражение и, подобно многим наполеоновским чиновникам после встречи с Ротшильдами, договориться о небольшом «займе». Все еще больше упростилось в 1810 г., когда Франкфурт превратился в великое герцогство под прямым управлением барона Карла Теодора Антона фон Дальберга, прежде майнцского архиепископа, а с 1806 г. князя-примаса Рейнского союза.
Майер Амшель заранее, за три года до описываемых событий, пробовал снискать расположение Дальберга, предложив тому неизбежный заем. Теперь же он предложил провести выплату 440 тысяч гульденов, дабы закрепить эмансипацию франкфуртских евреев, учтя векселя на общую сумму 290 тысяч гульденов, и выдать Дальбергу авансом 80 тысяч гульденов на поездку в Париж по случаю крещения сына Наполеона. Более того, вскоре Майер Амшель уже официально действовал как «придворный поставщик» Дальберга, помогая ему в спекулятивных покупках земли, которую приобретали на деньги, выплаченные франкфуртскими евреями. Признаком уважения, с каким Дальберг относился к Майеру Амшелю, стало то, что Дальберг назначил его в коллегию выборщиков нового департамента Ганау, наряду с видными неевреями, такими, например, как Симон Мориц фон Бетман. Неизвестно, знал ли Дальберг, что Майер Амшель одновременно продолжает служить человеку, чьим самым горячим желанием было выгнать его и его французских покровителей из Гессен-Касселя. Кстати, странное совпадение: всего за несколько лет до того Майер Амшель организовал выплату около 620 тысяч гульденов от курфюрста в Австрию, чтобы оплатить войско и лошадей в кампании 1809 г. против Франции. Вскоре после смерти Майера Амшеля его сын Амшель авансом выдал Дальбергу 255 тысяч гульденов – отчасти на покупку лошадей для французской армии!
Возможно, конечно, что Майер Амшель – как и Будерус, который также занял при Дальберге официальный пост, – больше не надеялся на то, что Вильгельма восстановят в правах. Но, если даже и так, он и курфюрста не списывал со счетов. Он просто поддерживал обе стороны. У такой стратегии имелись свои очевидные преимущества, и в будущем она станет часто применяться Ротшильдами в начале партии. Однако двойной агент всегда рискует лишиться доверия обеих сторон и проиграть, кто бы ни победил. Поэтому неудивительно, что в годы изгнания курфюрста Майер Амшель развил склонность к скрытности – еще один из его самых часто повторяемых заветов потомкам. Сначала он просто устал. В первые годы изгнания курфюрста они с сыном Карлом совершали частые поездки в окрестности Итцехо. Более того, специально с этой целью они открыли постоянное представительство в Гамбурге – и регулярно и открыто вели переписку с одним из самых старших сановников курфюрста Кнатцем. Как мы видели, это не ускользнуло от внимания французской полиции, и Майеру Амшелю быстро дали понять, что «в наши дни надо работать очень осторожно». К середине 1808 г. переписка Ротшильдов с приближенными курфюрста, по большей части через Будеруса и Лаветца, велась с помощью примитивного шифра. Будеруса называли «бароном фон Вальдшмидт», Кнатца – «Иоханном Вебером», Майера Амшеля – «Петером Арнольди» или «Арнольдом», а самого Вильгельма по-разному: то «господином фон Голдштейном», то «Иоханнесом Адлером», то «Патроном». Английские инвестиции курфюрста назывались «сырой рыбой» (каламбур, основанный на немецком названии трески, Stockfish). Для дополнительной безопасности – «чем осторожнее, тем лучше» – письма посылались не Майеру Амшелю, а Иуде Зихелю, чей сын Бернард в 1802 г. женился на Изабелле Ротшильд. После бегства курфюрста из Дании на юг, в Прагу, когда Карл и Амшель ездили туда, чтобы встретиться с ним, переписка пряталась в специально устроенных тайных отделениях. Иногда Ротшильды в виде предосторожности даже транслитерировали уличающие их письма древнееврейскими буквами. И вполне вероятно, что в тот период велись две копии бухгалтерских книг, одна полная, другая особо «отредактированная» для того, чтобы ее можно было показывать властям. Такие предосторожности были оправданными: вдобавок к обыскам и допросам, описанным выше, французской полиции в 1811 г. удалось перехватить по крайней мере одно письмо.
И на территории Австрийской империи за Ротшильдами пристально следила полиция. Конечно, у них было меньше оснований опасаться австрийских властей, но никто не гарантировал, что отношения между Вильгельмом и императором и дальше останутся дружескими. Более того, после победы французов над австрийцами при Ваграме казалось вполне вероятным, что курфюрста снова вынудят переехать. Да и провал финансовых переговоров отнюдь не располагал их по отношению к властям в Вене. Поэтому Ротшильды продолжали действовать за завесой тайны даже в Праге, из-за чего полиция приходила иногда к преувеличенным выводам об их политической роли:
«[Этот еврей] Амшель стоит во главе важного пропагандистского заговора в пользу курфюрста, ветви которого тянутся через территории бывшего Гессена… Такие предположения основаны на фактах: всякий раз, когда я вхожу к курфюрсту, я застаю там Ротшильда… обычно в обществе военного советника Шминке и военного секретаря Кнатца, и они уходят в свои комнаты, а у Ротшильда обычно с собой бумаги. Можно предположить, что их цели никоим образом не враждебны Австрии, поскольку курфюрсту не терпится получить назад свои владения, так что весьма сомнительно, чтобы организации и сообщества, чьим руководящим духом, скорее всего, является Ротшильд, всецело заняты реакцией народа и другими мерами, которые необходимо предпринять, если Австрии повезет одержать победу над Францией и Германией. Благодаря своим обширным коммерческим связям он, вероятно, может достичь этого легче, чем другие… и он может скрывать свои махинации под видом деловых операций».