Дом с привидениями (Американские мистические истории)

Ирвинг Вашингтон

— Духа?

— Ну да, а что?

— Вас не поймешь, — улыбнулось привидение. — Вы про мою бодрость аль другого какого духа?

Тервиллигер рассмеялся. Недурная шутка — особенно для призрака, да к тому же призрака кухарки. Назначив время следующей встречи — через две недели в полночь, — собеседники обменялись рукопожатием и разошлись.

— Ну, Хэнкинсон, что там был за шум? — спросила миссис Тервиллигер, когда ее супруг снова забрался под одеяло. — Грабители?

— Нет-нет, — заверил Тервиллигер. — Всего лишь привидение — несчастная старая женщина.

— Привидение? — Миссис Тервиллигер затряслась от страха. — Здесь в доме?

— Да, дорогая. Забрела к нам по ошибке, только и всего. Она обитает совсем не здесь, к нам явилась нечаянно, просто сбилась с пути. Увидела, что ошиблась адресом, попросила прошения и ушла.

— А как она была одета? — со вздохом облегчения полюбопытствовала миссис Тервиллигер.

Но президент Общества с ограниченной ответственностью «Трехдолларовая обувь Тервиллигера» не отозвался: он уже спал и видел сны.

III

Последующие две недели Тервиллигер был погружен в заботы, чем немало напугал свою жену и дочерей. Им почудилось, что в обувной корпорации назревают или уже назрели какие-то неприятности. От этого они лишились сна, в особенности старшая мисс Тервиллигер: она на недавнем балу целых четыре раза танцевала с молодым обедневшим графом и заподозрила, что он настроен весьма серьезно. Ариадна была встревожена, так как понимала, что при всей любви, какую, видимо, питал к ней граф, его доходы едва ли позволяют ему помышлять о браке: молодые могли бы остаться буквально без крыши над головой, поскольку графская крыша прохудилась, а ремонт стоит денег.

Но не мысли о бизнесе всецело занимали Джадсона Тервиллигера, отнимая у него ночной и дневной покой. Его ум трудился над самой сложной проблемой, с какой ему до сих пор доводилось иметь дело, и заключалась эта проблема в том, чтобы наделить кухарку-призрака из Банглтопа дворянским титулом, который бы в иерархии того света (мира теней, как называл его Тервиллигер) обеспечил ей место выше, чем у предков владельца поместья. Ныне здравствовавшую кухарку частично угрозами, частично обещанием прибавить жалованье убедили остаться. Угрозы — в основном сводившиеся к тому, что ее бросят на произвол судьбы в Англии, в тысячах миль от родного Массачусетса, а на самостоятельное возвращение ей не хватит денег, — подействовали тем вернее, что в жилах бедной женщины текла изрядная доля кельтской крови и перспектива жить в Англии на правах отверженной пугала ее до беспамятства. К концу первой недели Тервиллигер нисколько не продвинулся с решением; меж тем на седьмой день состоялся торжественный обед, который Тервиллигер с супругой устраивали в честь графа Магли — того самого молодого человека, к кому питала особый интерес Ариадна. Тервиллигер был с гостями небрежен, едва ли не груб, но те приняли это как должное, отнеся на счет американских обычаев гостеприимства. Принимать графов, герцогов и даже самых захудалых лордов и без того непростая задача для обувщика, но в тот раз мысли хозяина трудились еще и над тем, как сделать из простонародной покойницы аристократку, и это более чем извиняет неуклюжесть башмачного фабриканта. Мистер Тервиллигер держался именно так, как следовало ожидать при данных обстоятельствах, не лучше и не хуже, пока лакей у двери не возвестил громогласно: «Гр-раф Магли!»

И «гр-раф» Магли оказался тем сезамом, что отворил перед Тервиллигером врата успеха. Пока граф пересекал порог, разум временного владельца Банглгопа озарила блестящая мысль, и от его оскорбительной рассеянности не осталось и следа. В самом деле, увидев с другого конца зала, в какой изящной и радостной манере хозяин приветствует графа, леди Мод Сниффлз шепнула на ухо достопочтенной мисс Поттлтон, что кредиторам Магли, похоже, подфартило, ее же собеседница (чьи зазывные улыбки не встретили у графа должного приема), презрительно скривив верхнюю губу, заметила, что кредиторов и в самом деле можно поздравить, но вот бедняжке Ариадне не позавидуешь: в лице этого надутого болванчика, графа то есть, она получит очень сомнительный подарок.

— Как поживаете, граф? — начал Тервиллигер. — Рад видеть вас в столь цветущем здравии. А как ваша матушка?

— Графиня чувствует себя как обычно, мистер Тервиллигер.

— Разве она не собирается к нам?

— Право, не могу сказать, — отвечал Магли. — Я ее спрашивал, но она вместо ответа потребовала принести нюхательную соль. Матушка подвержена головокружениям, достаточно пустяка, чтобы вывести ее из равновесия.

Тут граф повернулся и отправился искать прекрасную Ариадну, а Тервиллигер, извинившись, покинул гостей и пошагал прямиком в свой личный кабинет в крипте греческой часовни. Там он сел за стол, написал краткое послание, запечатал его в конверт и адресовал графу Магли:

«Не соблаговолит ли граф Магли немедленно по получении сего проследовать в личный кабинет мистера X. Джадсона Тервиллигера? Приняв приглашение, он не только весьма обяжет этим указанного мистера X. Джадсона Тервиллигера, но и получит сведения, могущие послужить к его пользе».

Закончив, Тервиллигер вызвал слугу, распорядился, чтобы в кабинет принесли, в количестве, достаточном для двоих, ликеры, виски, херес, портвейн и содовую с лимонным соком, и после этого передал записку для вручения адресату.

Будучи большим приверженцем этикета, граф вначале склонялся к тому, чтобы проигнорировать приглашение, неуместное тем, что исходило оно от особы низшего — а то и вовсе никакого — ранга, однако ввиду сложившихся обстоятельств передумал. Сведения, могущие послужить к его пользе, поступали графу совсем не часто, так почему бы не выполнить просьбу Тервиллигера? С другой стороны, граф вновь задумался о собственном достоинстве, сунул записку в карман и постарался о ней забыть. Прошло пять минут, но мысли о записке настойчиво его преследовали, и он извлек ее из кармана, чтобы перечитать. По ошибке ему попалось другое письмо, краткое содержание которого сводилось к следующему: юридическая контора из Лондона напоминала, что граф задолжал ее клиентам несколько тысяч фунтов за платье, облачавшее его плечи последние два года, и угрожала по прошествии трех месяцев, если счет не будет полностью оплачен, обратиться в суд. Благодаря этому напоминанию дело было решено. Граф Магли милостиво согласился удостоить мистера X. Дж. Тервиллигера аудиенции в нижнем помещении греческой часовни.

— Садитесь, граф, и выпейте со мной мятного ликера, — пригласил Тервиллигер, когда, не прошло и пяти минут, граф явился в кабинет.

— Благодарю. Красивый цвет, — любезно отметил граф, причмокивая, меж тем как приятная зеленая жидкость перемещалась из стакана в сиятельный желудок.

— Недурной. Немного зеленоват, но глаз радует. Самому мне больше нравится оттенок мараскина ^[53]. Попробуйте этот мараскин, граф. Высший сорт, по тридцать шесть долларов за ящик.

— Мистер Тервиллигер, — проговорил граф, отвергнув предложенный мараскин, — вы желали меня видеть по какому-то вопросу, представляющему интерес для нас обоих?

— Да. Причем для вас, вероятно, еще больший, чем для меня, — подтвердил Тервиллигер. — Дело в том, что я проникся к вам симпатией, причем до такой степени, что стал наводить справки в одном коммерческом агентстве, а уж если Хэнкинсон Джей Тервиллигер взялся за подобное, значит, он в человеке очень заинтересован.

— Я… я надеюсь, эти грубияны-торговцы не настроили вас против меня, — забеспокоился граф.

— Ничуть, — успокоил его Тервиллигер, — ничуть. То, что я узнал, скорее настроило меня в вашу пользу. Вы как раз тот человек, какого я уже несколько дней разыскиваю. Почти неделю я охочусь за кем-нибудь, у кого с родословной все в порядке, а с кошельком наоборот, и, судя по тому, что я узнал у Берка и Брэдстрита, вы полностью отвечаете этому описанию. Вы задолжали большие суммы всем, от портного до собирателя платы за место в церкви. Так ведь?