Дом с видом на Корфу
Шрифт:
Я кружу по средневековому плетению улиц, башенок и мраморных раковин с тоненькой водяной струйкой, тщетно пытаясь остановиться и приступить наконец к рассказу.
«Стоитъ же Баръ-град на веселомъ полю, далече от горъ, яко едва зрятся отъ тамо, на мъстъ равномъ, пъщистомъ, на самом брезъ, яко отъ единия страни ограду его омочаетъ волна морская. Строениемъ костеловъ, монастирей и домовъ естъ лъпотенъ, народу въ себъ живущего иматъ много, такожде и отъ приходящих на поклонение по морю и по суху естъ множество. Градъ той оградою каменою огражден естъ лъпо, съ врати отъ камене съченого зданними»*.
Поздним воскресным вечером в июле 1724 года у городской стены, привалившись
* Здесь и далее цит. по: Григорович-Барский В. Г. Странствия по святым местам Востока. Часть I. м., 2004.
Барский – на ночном переходе пропали у него документы дорожные. «Паломник без патентов, – вздыхает он, – что воин без оружия, что птица без крыл, что древо без листвия». Предстояло пешеходцу, переночевав в придорожной гостинице, поутру несолоно хлебавши двигаться в Рим. Но не могло так бесславно за-кончиться двухлетнее путешествие Барского, давно, с юности, замысленное. «Протихомъ зъло прилежно всехъ стражей, глаголюще, яко ми отъ толъ далечайшихъ странъ не возлънихомся приити, да видимъ и лобизаемъ мощи угодника Божия, нынъ же тщи отходимъ въ желании…»
Глава 2
Как обычно, мы примкнули к группе воспитанниц приюта «Отрада» и вкупе с ними присоединились к большой компании, объединяющей паломников из разных городов. Спустившись с трапа, слегка возбужденные и чуть заметно тронутые эйфорией теплого чужого воздуха, мы радостной гурьбой кинулись к пас-портному контролю.
Толя, как положено единственному мужчине в шелестящей девичьей компании, шел замыкающим. Тут все как раз и замкнулось. Облокотившись на окошечко паспортной будки, он обернулся ко мне и сделал рукой театральный жест: «мне придется улетать завтра». Я замужем 28 лет, ему меня ничем не удивить. Удивилась я девушке в Домодедове, которая, открыв Толин паспорт, не заметила, что его виза заканчивается на два дня раньше, чем у всей группы.
У синей ленточки, отделяющей территорию Италии от ничейного транзитного зала, волновались полицейские. Ни нравы Домодедова, ни привычки моего мужа не укладывались в стройную систему их взглядов. Толе предстояло переночевать в гостинице, утренним рейсом вылететь в Рим и оттуда несолоно хлебавши возвращаться в Москву. Отец Владимир, настоятель православного собора в Бари, единственный, кто располагал официальным статусом русского, бросился на помощь. Он просил продлить визу на недостающие дни, обещал взять «нарушителя» на поруки, клялся, что ни на шаг не отпустит от группы…
Остальные получили багаж и двинулись автобусу. Я добежала до нашей группы, которая тревожно топталась у чемоданов.
– Мать Серафима, у нас проблема. Анатолий Михайлович забыл…
– Молимся за Анатолия Михайловича, – быстро скомандовала мать Серафима, повернувшись к детям. – Что забыл?
– Забыл, что виза заканчивается, – выдохнула я. – Будем бороться.
Мать Серафима, ахая и сокрушенно кивая, повела воспитанниц к автобусу.
Анатолий Михайлович скромно сидел на стуле опустив глаза. Вокруг него собрался консилиум. Главный полицейский аэропорта, высокий итальянец с хищным носом благородного разбойника, ожесточенно жестикулировал и кричал так, словно пытался передать штормовое предупреждение уже взлетающим самолетам. Я смогла различить только слово signorina, не нашла, куда его приткнуть, и только следила взглядом за полетом рук. Кудрявая красавица в полицейской форме время от времени поворачивала ко мне потрясенное лицо, подмигивала и снова обращала к начальнику глаза мадонны. Седой старик с бархатным бантом на шее, лысый в рабочем комбинезоне и с чемоданом, комендант аэропорта, двое-трое черноглазых полицейских напирали друг на друга, орали, толкали в плечо и патетически вскидывали ладони. В какой-то момент мне показалось, что они давно забыли про нас и решают жизненно важный для них вопрос – ограбление банка например, где сотрудники аэропорта хранили все свои сбережения, или провал на выборах кандидата от местной мафии. Я подкралась к батюшке, который сочувственно слушал, сложив руки на животе: «Это у них обычное дело, – пояснил он, – покричат, а потом будут разбираться».
Я потопталась и спросила, нельзя ли предложить им оштрафовать нас с ног до головы. Батюшка строго посмотрел на меня и сказал, что здесь так не принято. Других идей у меня не было.
Все упиралось в отсутствие консульства. Шлепнуть штамп о продлении даже при обоюдном непротивлении всех сторон технически было некому, а оставить на территории страны после того, как истек срок визы, наверное, невозможно даже у нас. Впрочем, я могу ошибаться.
Итальянцы кричали, спорили, лысый повернулся в гневе и ушел, потом вернулся снова, катя впереди чемодан. Вдруг все разом замолчали и повесили руки. Батюшка наклонился, прошептал на ухо: «Вам повезло, – и приветственно закивал импозантному моложавому господину с улыбкой Мастроянни, который неторопливо двигался к нашему кагалу. – Это полковник финансовой гвардии. Он пришел встречать приятеля, прилетевшего вашим рейсом».
Финансовая гвардия в Италии – это организация, по значимости превышающая Счетную палату, Минфин и Cosa Nostra вместе взятые.
Все оживились. Толю взяли под локотки и торжественно повели по территории Италии. Я, как верная жена, трусила следом. нас посадили в полицейскую машину, впереди шла патрульная с мигалкой, и вся кавалькада покатила к берегу моря. Прямо на песке стояло несколько зданий, отделенных от шоссе глухим каменным забором. над самым большим из них, двухэтажным, синими неоновыми буквами горела надпись «Guardia costiera» – береговая охрана.
Бари – портовый город. Собственно, поэтому мы и были здесь – несколько столетий назад в этом самом порту пришвартовался корабль, на котором местные моряки привезли из мир Ликийских мощи Николая Угодника.
Власти аэропорта сдали нас на руки береговой полиции, единственному органу в городе Бари, располагающему правом ставить печать, тепло пожали руки и уехали. Милая итальянка открыла сейф, на котором глиняный Санта с трудом удерживал мешок с конфетами, и достала круглую печать на длинной деревянной ручке.
– Пусть никто не скажет, что в береговой полиции нет добрых людей, – торжественно произнесла она и опустила волшебную палочку на открытую страницу Толиного паспорта. Мы заплатили в кассу 35 евро. Прощаясь, муж, по московской привычке, спросил:
– Я вам что-нибудь должен?
– Помолитесь обо мне святому Николаю, – застенчиво попросила Патриция и помахала нам рукой.
Личный состав встречал нас в гостинице крика-ми «ура!».
Глава 3