Дом солдатской славы
Шрифт:
Одна стена мельницы была обращена на запад. Именно отсюда скорее всего можно было ждать атаки гитлеровцев. Поэтому нам предстояло так установить пулемет, чтобы он обеспечивал наибольший угол обстрела.
Придя от командира роты, я позвал Воронова, и мы вместе с ним осмотрели машинное отделение. Оно было разбито, на полу среди битого кирпича валялись шестерни, тут же стояли ржавые машины, изуродованные снарядами.
В соседнем помещении, где размещались основные мукомольные агрегаты, царил такой же хаос. Стены здания, сложенные из красного кирпича, были настолько массивны, что их не пробивали ни бронебойные снаряды, ни
Выбрав удобное место, мы обложили амбразуру кирпичами и каменными глыбами, и огневая позиция была готова. Затем я поставил боевую задачу перед каждым бойцом и показал им на местности возможные направления вражеских ударов. На всякий случай каждый выбрал запасную позицию.
Рано утром противник обрушил на мельницу шквал артиллерийско-минометного огня. Сквозь пыль и дым трудно было разглядеть, что творится впереди. Но вот разрывы стали реже, и мы увидели, что гитлеровцы атакуют нас со стороны Солнечной улицы, как и предполагал командир роты.
Мы быстро перебросили пулемет налево, и Воронов нажал гашетку. Начался неравный бой. Гитлеровцы лезли точно очумелые, не считаясь с большими потерями. Им удалось продвинуться слева и подойти вплотную к мельнице. Но никто из бойцов не дрогнул. Автоматчики в упор расстреливали врага, забрасывали его гранатами.
В бою участвовала и санитарка 7-й роты худенькая белокурая Маруся Ульянова. Переползая от раненого к раненому, она то и дело строчила из автомата и громко выкрикивала:
— Бейте, бейте их, гадов поганых!
Потеряв около сотни убитыми и ранеными, фашисты, наконец, отступили на исходные рубежи. Здание мельницы снова задрожало от разрывов снарядов и мин.
В середине дня гитлеровцы повторили атаку, но и на этот раз успеха не имели.
Вечером меня вызвал Наумов.
— Ленты все снаряжены? — спросил ротный.
— Все, товарищ старший лейтенант, а что, опять атака ожидается?
— Пока не слышно, но вам предстоит другая задача, — ответил ротный и, развернув схему, лежавшую перед ним на столе, спокойно продолжал. — Два дня назад вот в этот дом пробрались четыре наших бойца и заняли оборону. Старший среди них сержант Павлов. Если противник возобновит наступление, то в первую очередь он попытается захватить этот дом. Поэтому вы со своим взводом после ужина пробирайтесь туда и закрепляйтесь. Дом мы должны удержать во что бы то ни стало.
— Ты выделяешь им что-нибудь из противотанковых средств? — спросил у Наумова присутствовавший при этом разговоре старший лейтенант Жуков.
— Нет, товарищ комбат, на всю роту четыре бронебойки осталось, — разводя руками, ответил Наумов.
— И все же три расчета пошли с ними, бронебойки им нужнее, — решительно произнес Жуков и, обращаясь ко мне, сказал:— Задача на вас, товарищ лейтенант, воздается очень ответственная. За оборону этого дома полностью отвечаете перед командованием. Я назначаю вас командиром гарнизона. Связь держите с командиром роты Наумовым. Вот и все. Можете готовить людей и оружие к выполнению задачи. Старайтесь бойцами не рисковать, пополнения не обещаем.
Выйдя от командира роты, я увидел высокого плечистого солдата со знаками ефрейтора на петлицах.
— В ваше распоряжение прибыл, — доложил он, — командир отделения ПТР Рамазанов.
— Сколько вас?
— Три ружья и пять человек, — на ломаном
Собрав свою группу, я разъяснил предстоящую задачу, установил порядок движения от мельницы к дому на площади 9 Января. Затем спустился в подвал и доложил о готовности Наумову. Тот крепко сжал мою руку:
— Ну, желаю успеха!
Первый день обороны
Захватив как можно больше патронов и гранат, мы покинули здание мельницы.
Кончился последний день сентября. Над пылающим городом опустились густые вечерние сумерки. Мигающее зарево пожара на мгновение вырвало из темноты скелеты уже обгоревших, разрушенных зданий. Вокруг рвались мины, снаряды. Пахло едким дымом и гарью. Впереди шел старшина стрелковой роты Мухин, за ним я. За нами следовали Воронов и Иващенко. Они несли собранный пулемет (на катках решили его не везти, чтобы не создавать шума). Цепочку замыкало отделение бронебойщиков.
Вот и развалины складов, принадлежавших мельнице. Отсюда начинался открытый участок, который сильно обстреливался противником. Его преодолевали короткими перебежками по одному.
Неожиданно взвилась осветительная ракета, и кто-то из бойцов, падая на землю, загремел коробкой с патронами. И сразу темноту прорезали огненные трассы вспышки выстрелов. Фашисты открыли беспорядочный, но довольно сильный огонь из пулеметов и автоматов.
Мы замерли, стараясь не шевелиться. Неприятное ощущение испытываешь, лежа под таким огнем. Кажется, что огненные спицы, распарывая ночную темь, ищут тебя и вот-вот проткнут, приколют к земле. И только уверенность в том, что враг тебя не заметил, а просто переполошился из-за нечаянного звука и палит наугад приводит к нужному решению.
— Ползком вперед! — шепотом подаю команду. Стрельба не прекращалась, и у самого дома ранило бронебойщика Нурматова. Товарищи помогли ему добраться до первого подъезда и там сделали перевязку.
У входа нас окликнул Черноголов, стоявший на посту. Ему ответил старшина.
Оставив бойцов на лестничной клетке, Воронов и я спустились по ступенькам вниз. По узкому темному коридору мы прошли к стене, где виднелось отверстие, из которого лился слабый свет. Через это отверстие проникли в большое подвальное помещение. Здесь горела керосиновая лампа, освещавшая закопченные стены, посредине стоял большой, похожий на верстак, стол. На широкой железной койке в углу были в беспорядке набросаны одеяла, подушки, перина, грязные простыни. На столе лежал ящик с патронами, возле него — около десятка ручных гранат. Всюду возле стен валялись различные домашние вещи, весь пол был усыпан клочками бумаги и стреляными гильзами.
Нас встретил невысокий худощавый сержант в щеголеватой коричневой кубанке и полинявшей пропыленной гимнастерке.
— Командир отделения сержант Павлов, — молодцевато доложил он.
— Будем знакомы, — я назвал свою фамилию и объяснил, с какой целью мы прибыли.
— Это хорошо. А нам, значит, возвращаться в роту?
Я уловил в этом вопросе оттенок недоумения: дескать, как же так, заняли дом, а теперь на готовенькое приходят другие?
— Нет, сержант, — успокоил я Павлова, — дом будем оборонять вместе.