Дом там, где твое сердце
Шрифт:
Она замолчала, выжидающе глядя на доктора; но психологический врач ещё минуты три хранил молчание, обдумывая интересный случай. Синдрома Девы Марии, к тому же с доказательствами, в его богатой практике ещё не попадалось. Что ж, можно попробовать… и тогда он станет видеть эту прелестную женщину почти каждый день.
Франсуа-Рэймон посмотрел на часы.
– У меня есть кое-какие идеи, мадам де Ламор. Я займусь вашей загадкой, и с помощью Господа Бога и определённых научных методов мы поймаем негодяя на месте преступления…
Ожидать, пока она перестанет плакать, практически вошло у доктора Дюма в привычку за месяц почти ежедневного общения. Время от времени у него даже мелькала мысль заменить чехол на кресле для пациентов на влагоустойчивый. Хотя это ничуть не умаляло обаяния самой женщины, да и оснований вести себя так у неё, надо признать, было предостаточно.
Провести месмерический сеанс удалось далеко не сразу, сознание пациентки по неизвестной причине сопротивлялось введению в транс. Было ясно, что с женщиной уже работали, проводя загадочные и, скорее всего, малоэтичные эксперименты. Мадам де Ламор продолжала описывать свои странные сны и обрывочные воспоминания; складывая эти рассказы и пояснения горничной, энергичной француженки, по-матерински опекавшей свою мадам, Франсуа-Рэймон получал неизменный результат: в сознание пациентки умышленно или по преступной неосторожности было введено сомнамбулическое внушение. И оно продолжает действовать.
Муж мадам де Ламор, остававшийся для доктора безымянным, вернулся из долгой деловой поездки, и мадам сразу стала выглядеть намного хуже. Фиолетовые круги под глазами – следы недосыпания, головокружения и общая слабость; к ним прибавились кровоподтёки на теле и на запястьях, о происхождении которых пациентка не имела ни малейшего представления.
Прогресс начал наблюдаться совсем неожиданно. Неделями месмеристу удавалось погружать мадам де Ламор в транс совсем неглубоко, и она просыпалась от любого испытанного волнения. В таком состоянии пациентка ничего не могла рассказать об источниках своих проблем. И вдруг, к удивлению испытателя, на неё подействовало простейшее приспособление для концентрации внимания пациента. Это был небольшой шарик из отшлифованных мельчайших кусочков драгоценных камней голубого цвета.
Женщина уставилась на него, с испуганным и восхищённым видом одновременно.
– Сейчас он выглядит по-другому, – еле слышно пробормотала она.
Эти слова пациентки крайне заинтересовали доктора Дюма.
– Почему вы так сказали? Я показываю вам эту вещь в первый раз.
– Да? – женщина подняла на него отрешённый взгляд. – Не знаю. Мне кажется, раньше камень был целым.
При первых же словах месмериста она уснула. И начала рассказывать странные вещи – настолько странные и страшные, что Франсуа-Рэймон Дюма поспешил начать записывать, убеждённый, что его пересказу после пробуждения она не поверит.
Достаточно было одного взгляда на лицо пациентки, чтобы рука доктора Дюма сама собой потянулась к толстому тому на книжной полке, за которым у него был устроен маленький тайничок. Он щедро плеснул коньяк в пузатый бокал и подтолкнул его через стол.
– Считайте это лекарством, прописанным врачом. Вам не помешает.
Светловолосая женщина долго смотрела на него, а после пожала плечами и залпом выпила. Когда огонь по её пищеводу скатился в желудок, выражение глаз стало почти нормальным.
– Вы хотите прочесть протокол сеанса ещё раз, мадам де Ла…
– К чёрту, зовите меня Алис! – прорычала женщина. – Какие могут быть церемонии, когда вы узнали про меня ТАКОЕ?!
Она попыталась взять себя в руки.
– Нет, не хочу. Четыре раза я прочла о том, что господин Лалие проделал со мной. Более чем достаточно. Боже всемилостивейший, – обхватив голову руками, Алис Лалие – наконец-то Франсуа-Рэймон знал её настоящее имя – застонала.
– Я не могу поверить. Чтобы отомстить, он превратил меня в проститутку, бессмысленную и бессловесную куклу для сексуальных игр… Как он посмел! – женщина клокотала запоздалым гневом, но Франсуа-Рэймон был готов к тому, что в любой момент она снова разразится слезами.
– Алис, – с осторожностью начал он плести спасительную паутину, – вы не должны во всём обвинять себя…
– Себя? – закричала женщина так громко, что доктор едва не свалился со своего стула. – Какого чёрта, я себя вообще не обвиняю! Только мсье Лалие, и одного его!
– Но это тоже неверно, Алис, – прервал её доктор. – В проблемах любой супружеской пары очень редко бывает виноват один. Вы говорили, что отказали ему в близости…
– Вот уж где Омар Лалие не ожидал встретить союзника, – женщина с отвращением глянула на Дюма, – так это в моём враче.
– Я должен быть объективен, Алис. Больше некому.
– Я не хочу знать, какие оправдания вы придумаете для Лалие. Ему-то как раз адвокат дьявола не нужен. А я попрошу вас, Франсуа-Рэймон, назвать мне имя лучшего знатока законов в Париже, который возьмется за мой бракоразводный процесс. И будь я проклята, если не оставлю господина Лалие без последних штанов!
Доктор невольно восхитился её решимостью, мрачным блеском глаз. Но у него оставались сомнения.
– Он вам не позволит.
– Попробует не позволить, – согласно кивнула головой женщина. – Попытается снова взять под свой контроль. Насколько велики его шансы?
Франсуа-Рэймон ухмыльнулся.
– Ну, пусть попробует. Результаты должны удивить его.
Блондинка вопросительно подняла брови.
– Я снял внушение, – пояснил доктор. – И навсегда заблокировал ваше сознание от попыток изменить его. Душа человека – не игровая площадка для дураков, полагающих, что они владеют методами доктора Месмера. Ваше счастье, что вы пришли ко мне, Алис. Дело могло закончиться для вас «жёлтым домом».
– Клиникой для сумасшедших.
– До конца жизни. Уверен, что ваш супруг такого исхода не желал.
– Зато он хорошо поразвлёкся за мой счет. Мне очень хочется убить его, – женщина встала, – так сильно, что чешутся ладони. Так что читайте утренние газеты, Франсуа-Рэймон. В них может оказаться сенсация…
Глава 38
Элиза тешилась этой мыслью до вечера, представляя в своём воображении различные способы сведения счетов с Марисом Стронбергом. Вот она топит его в аквариуме с вуалехвостыми рыбками, вот душит тончайшими женскими чулками по сотне франков за пару… а теперь просто и без затей кастрирует костяным ножичком для открывания писем.