Дом толерантности (сборник)
Шрифт:
На третий день во двор пришла беда. Ощущение, что она вот-вот появится, уже жило в людях.
Ранним утром Иван Никодимыч выпустил собаку на улицу. Больные ноги не позволяли ему выходить вместе. Жильцы дома знали про миролюбивый характер пса, видели не раз, как он спокойно бродил между деревьями, делал там свое дело, и возвращался к хозяину. Никто не жаловался на Верного, не упрекал его в агрессивности.
Гулял пес, как правило, недолго. По возвращению на лестничную площадку, подходил к незапертой двери, толкал ее лапой… Старик
В это утро все сложилось по-другому. Пес Верный выбежал на улицу и пропал.
Пригретый утренним солнцем парк молчал. На березах лопнули почки, со дня на день из них вылезут свежие зеленые листочки. Вчера на небе сияла праздничная весенняя радуга, раскинувшаяся от края до края. Сегодня по нему плыла гряда длинных облаков, суливших теплый дождичек.
Иван Никодимыч глянул на часы, висящие на стене, в голове засвербила мысль: Верному пора домой. Он медленно прошелся по комнате, поглощенной загадочно-пепельным сумраком, подумал, что у собаки кроме собственных сложностей могут возникнуть непредвиденные, например, кто-то нарочно плотно захлопнет входную дверь или подопрет ее палкой так, что животному и не под силу будет ее открыть. Для успокоения он выглянул в окно… Там царила пустота.
Тревожное утро еще не наложило на него усталости, и он собрался искать Верного. Накинув на понуро обвисшие плечи пиджак, он еще раз выглянул в пустой двор. За окном дышал серенький рассвет. И как ни тяжела была походка его обожженых на войне ног, он пошел разыскивать друга.
Раскисшая земля давно вобрала в себя холодную воду, оголила стылые трамвайные рельсы. На мёрзлом асфальте не осталось следов весенних луж.
Он брёл по улицам в стоптанных резиновых тапках, с непокрытой головой, в рубашке, неряшливо заправленной в брюки.
Верный будто сквозь землю провалился. Расспросы прохожих не помогли, никто пса не видел. Лицо старика побледнело, в морщинах застыло напряжение, глаза мокро блестели… Иван Никодимыч испытывал одно чувство: бесконечной жалости к пропавшему другу, который скрашивал его незавидное одиночество, служил верой и правдой, помогал жить.
Два часа ходьбы так вымотали старика, что он решил вернуться домой. С лица его не сходили задумчивость и испуг, а взгляд, блуждал по сторонам в надежде отыскать знакомый силуэт.
В парке на скамейке он переждал несколько минут, успокаивая боль в ногах, прислушиваясь к учащенно бьющемуся в груди сердцу. Проходившая мимо полноватая женщина с авоськой в руке поинтересовалась, не нуждается ли он в помощи. Иван Никодимыч помотал головой, стесняясь произнести громкое слово, которое нарушило бы тишину бесполезными объяснениями.
Он ждал собаку весь день. Заходил просить помощи к соседу Николаю Степановичу, но тот задержался в университете. Ольга Владимировна сказала, что ждать его бессмысленно, на кафедре сложные переговоры.
Ночью ему было не до сна. Передумал всякое… Может, Верный попал под колеса машины, может, его поймали молодые душегубы… Прошлым летом они ездили по улицам на специальной машине и вели отстрел бродячих животных.
Лишь к утру глаза его тяжело сомкнулись… И, как назло, в дверь позвонили. Иван Никодимыч открыл. Перед ним стоял осанистый бородатый старик с одутловатым лицом. Они встречались в магазине в очереди за молоком.
– На дереве случайно висит не твоя собака?! – прошептали его бледные губы.
– Нет, этого не может быть, – испуганно, с дрожью в голосе, ответил Иван Никодимыч и молча, медленной неровной походкой, побрел за бородачом.
Пока шли – оба молчали. Сопровождающий тупо смотрел под ноги на пыльные ступеньки, всем своим видом демонстрируя глубокое внутреннее равнодушие.
Лишь в парке, подойдя к рослой березе, где на сучке на толстой веревке висел Верный, он процедил сквозь зубы:
– Кому мешала псина? Бегала себе, бегала, вреда не приносила… Совсем озверели люди.
В стороне от несчастного дерева стоял еще один мужчина, подавленный и расстроенный. На его худощавом лице замер все тот же немой вопрос: зачем убили собаку и повесили ее у дороги на виду у прохожих?!
Старик обмяк при виде мертвого друга. Ему не надо было спрашивать ни себя, ни окружающих, кто и зачем убил Верного. Он сразу мог ответить: это дело рук Анзорa, тот не раз угрожал, обещал убить собаку, вот и сдержал слово, сделал гнусное дело, чтобы запугать старика. А заодно отомстить за неоткрытую торговую лавку, за публикации в газете.
Над березовым горизонтом проползла туча, делая его узким и хмурым. Дунул теплый ветерок, коснувшись мягкой седины старика, обрамлявшей крепкий морщинистый лоб. Он смотрел на Верного, содрогаясь от мысли, что это именно он висит, и не знал, как и чем ему помочь. Руки дрожали… Достав из кармана скомканный носовой платок, он положил его на один влажный глаз, затем на другой, но слезы все равно тихо побежали по щекам, по жилистой шее.
Бородач принёс лестницу, забрался по ней, перерезал веревку и помог Ивану Никодимычу осторожно опустить тяжелую тушу Верного на землю. Затем унес лестницу и больше не вернулся. Старик сидел на земле, крепко прижав к сухой груди четвероного друга. Ноги у того уже окаменели, на зубастой черной пасти застыла пена.
Полчаса мимо него проходили люди, о чем-то сокрушались… А он не слышал за своей спиной ни грозных речей, ни полушепота взволнованных мужчин и женщин.
Вечером Николай Степанович и Алексей Константинович помогли старику вывезти собаку за город и захоронить ее в лесополосе. Убитый горем, он даже не стал примечать место могильного бугорка, так как знал, что сюда, в такую даль, ему никогда не добраться.
Прощание проходило тихо и без слез. Старик вспомнил, как Верный будил его по утрам, покусывая за руку, скуля у кровати, и стаскивая на пол одеяло…