Дом у горизонта
Шрифт:
– Добрый день! – не выдержав, громко сказал Эмиль.
– Оу, – послышался из глубины мужской голос. – Неужели нас почтили присутствием?
Спустя несколько мгновений из мрака лабиринта книжных стеллажей возник мужчина – тот самый, что утопил квадрокоптер в море.
– Ба, вот это встреча! – воскликнул он, удивлённо вскинув брови.
– Э… Здравствуйте. Очень рад вас видеть… снова, – растерянно сказал Эмиль. – Как поживаете?
– Весьма, – улыбнулся пират. – Тебе прямо повезло застать меня здесь. Библиотека работает согласно графику два дня в неделю. Значит, то, что ты ищешь, и вправду необходимо.
– А, да. Мне нужна подборка номеров газеты «Голос моря» конца двадцатого века.
– О как, – озадаченно сказал мужчина. – Долго искать, однако. Что-то конкретное надо?
– Э… Информацию о пожаре на Красной, 15.
Библиотекарь воззрился на Эмиля с таким искренним изумлением, что стало даже неловко.
– А ну, пойдем, присядем, – сказал он. – Напомни, как тебя зовут?
– Эмиль. А… а вас? Я что-то тоже подзабыл.
– Феликс. Так вот, мой юный друг Эмиль, что же именно ты хотел послушать о том пожаре?
– А вы знаете о нём?
– Я вообще хранитель местных городских легенд. А эта история как раз может считаться таковой. В том доме когда-то жила весьма обеспеченная семья. Муж коммерсант, жена красавица, дочка умница. Только не сложилось как-то у них. Девочку в школе не любили, жена постоянно нервная ходила какая-то, как бешеная, да и сам хозяин счастливым человеком отнюдь не казался. И вот как-то ночью случился у них пожар. Загорелась комната девушки. Приехал расчет, давай тушить. Смотрят – вроде как на кровати обгоревшее тело. Ну, все, значит, нет больше дочки. Тут раз – и в дверях девушка стоит и на пожарного смотрит так лукаво, дескать, пойдём со мной. А вокруг огонь, вся комната пылает. И странно так, никуда больше пламя не распространяется. Пожарный как дёрнется за девчонкой, а ему напарник говорит: «ты чего, дурак, совсем рехнулся, в огонь живьём лезть?» А тот такой: «Да вон же девка стоит, спасать надо!» И пропал в пожаре, задохнулся и погиб. Уж не знаю, кого он там увидел, но дочь коммерса в ту ночь в самом деле сгорела. Семья распалась, и каждый уехал кто куда. А дочурка осталась.
– В смысле?
– В прямом. Ходит по дому по ночам и гостей к себе зазывает.
– Э… Мёртвая?
– Ну, натурально, призрак. Красавица, говорят, кто видел. Правда, мало тех, кто после этого выжил. Но девка, говорят, огонь – вся такая в красном платье с летящим подолом, и волосы белокурые по ветру развеваются.
Эмиль почувствовал, что его словно кто-то схватил за горло.
Глава 6.
Солнечное утро в уютной квартирке на первом этаже. Отец завязывает галстук, мама гремит посудой на кухне. Маленький Эмиль ползает по ковру с огромной тяжеленной лупой.
– Что случилось? – спрашивает отец.
– Наталью убили под заборчиком, – полным трагической серьезности голосом отвечает Эмиль.
– Вот как. А почему ты решил, что именно убили?
– На ней была смертельная кровь!
Отец, похожий на Квай-Гона Джинна, сохраняет спокойствие, но в глазах искрятся смешинки. Как можно быть таким несерьезным, а ещё взрослый называется!
– И что же ты ищешь?
– Улики! Надо найти того, кто это сделал!
Отец легонько треплет сына по голове и уходит в прихожую. Пора на работу.
Тихий зимний вечер. На столике чашка ароматного чая, под головой мягкая подушка. «Этюд в багровых тонах», «Пёстрая лента», и, конечно же, «Собака Баскервилей».
– Эмиль, – ласково просит мама. – Завтра же в школу!
– Ещё одну главу, честное слово! Всего одну!
Но вот уже на город спускается полночь, а страницы по-прежнему сменяют друг друга, и нет возможности прерваться. Глаза сами собой смыкаются, и книга падает из рук.
За окном воет ледяной ноябрьский ветер. Тихо шелестит компьютер, запускается проигрыватель. Комнату заливает тихая музыка. «В главных ролях: Кайл Мак Лохлан…» И теперь-то уж точно станет ясно, кто же убил Лору Палмер. Машут снаружи громадные зловещие лапы-ветви, бьется о стекло ледяной дождь, а там, на экране, Дэйл Купер пьет свой вечный чёрный кофе, и крутит головой большая серая сова.
Эх, Эмиль, говорила же мама, не увлекаться так сильно!
– Что-то не так? – словно через стену послышался голос Феликса.
– А? – спохватился Эмиль. – Да нет, нет, всё хорошо.
Хорошо ли? Сложно сказать.
– Да ладно, брось, это по большому счету, выдумки все. Мало ли бывает на свете белокурых девушек в красных платьях! – наклонившись над столом, сказал Феликс.
– Много ли, мало ли, но только теперь я, кажется, из этого городка точно не уеду.
– А хотел?
– Пришлось бы. Ведь я просто на отдых приехал. На каникулы, если так можно выразиться. Поболтаться по незнакомым улочкам, посолиться в море. Ну, что-то вроде отпуска.
– Нет ничего более жалкого, чем человек, которому приходится возвращаться из отпуска, – усмехнулся Феликс.
– Но как иначе-то? – развёл руками Эмиль. – Нельзя же все время торчать на море и не работать.
– Пр-пр-пр. Стой. Почему ты считаешь, что работа исключает море и наоборот?
– Ну, моя-то точно будет исключать. Придётся торчать круглый год в дата-центрах или службах техподдержки, ну, или в каких-нибудь проектных институтах.
– Сразу видно, ты об этом мечтал с детства, – лукаво подмигнул Феликс. – Стать айтишником, да?
– Да каким, к чёрту, айтишником! – досадливо махнул рукой Эмиль. – Я писателем хотел стать. Детективы там всякие, таинственные приключения и всё такое.
– А что мешает? Судя по возрасту, тебе пока открыты чуть более чем все дороги.
– Как что мешает? Да разве литературой проживешь? Нужна нормальная работа, как у людей. Да и потом, на филфак я бы не прошёл. А так совпало удачно, что у отца друг в Самарском политехе доцентом остался, вот и пристроили.
– «Пристроили»… – грустно вздохнул Феликс. – Какое ужасное положение! «Нормальная работа», Иисус Мария! Зачем? Чтобы одиннадцать с половиной месяцев в году ненавидеть каждый день, а потом на две недели почувствовать себя человеком? И ради чего? Чтобы в конце пути оглянуться и понять, что профукал бесценный дар? Ну, нет уж.
– Но… как иначе? Бросить универ я не могу – мама расстроится, да и отец вряд ли одобрит. На работу без высшего не возьмут, а «Свободная касса!» орать не особо хочется.
– Да есть на самом деле тысяча путей и тысяча двести ходов, вот только не всем дано их увидеть. Когда мне было тридцать пять, я думал и рассуждал так же, как ты. У меня была должность, отдел с коллективом из восьми человек, и непреодолимая тоска каждый вечер. Пока я сюда не нагрянул как-то раз. И знаешь, как приятно было все послать к чёртовой бабушке? До визга.