Дом у озера
Шрифт:
Хотя Элеонор привыкла фотографироваться – она ведь была маленькой девочкой из сказки, ее постоянно рисовали и фотографировали, – сейчас ей хотелось забиться в укромное место, закрыть глаза и ни с кем не разговаривать. Она так устала, ужасно устала.
– Милая, давай уже закончим, – прозвучал у ее уха тихий и ласковый голос Энтони. – Я держу тебя за руку.
– Здесь очень жарко, – прошептала Элеонор в ответ.
Шелковая блузка прилипла к спине, юбка на поясе собралась некрасивыми складками.
– Миссис Эдевейн, посмотрите сюда.
– Я не могу дышать, Энтони, мне нужно…
– Я рядом, милая. Я всегда буду с тобой.
– Внимание,
Вспышка полыхнула белым светом, на миг ослепив Элеонор, и ей почудилось, что у стеклянных дверей маячит чей-то силуэт. Наверняка Элис, подумала Элеонор, тихо стоит и наблюдает.
– Элис? – позвала она, отчаянно моргая, чтобы вернуть зрению ясность. – Элис!
Вдруг со стороны озера донесся громкий мужской крик, репортер соскочил со стула и бросился к окну. Энтони встал, Элеонор тоже поднялась на внезапно ослабевшие ноги. Время, казалось, замерло, пока юнец-репортер не повернулся, покачав головой. Его возбуждение явно сменилось разочарованием.
– Ложная тревога, – сказал он, доставая платок и вытирая лоб. – Всего лишь старый башмак. Тело не нашли.
У Элеонор едва не подломились колени. Она повернулась к дверям, но Элис там уже не было. Взгляд Элеонор упал на зеркало над камином, и она не узнала свое отражение. Тщательно выверенный образ благовоспитанной матери семейства исчез; возникла девчонка, которая когда-то давно жила в этом доме, естественная, открытая и необузданная.
– Все, хватит, – неожиданно резко произнес Энтони. Ее любимый. Спаситель. – Сжальтесь, молодой человек, моей жене плохо, пропал ее ребенок. Интервью закончено.
Элеонор словно плыла в воздухе.
– Уверяю, мистер Эдевейн, это очень эффективные барбитураты. Одной дозы достаточно, чтобы ваша супруга проспала до вечера.
– Спасибо, доктор. Она вне себя от горя.
– Неудивительно. Ужасное происшествие, просто ужасное, – ответил голос доктора.
– Они уверены, что найдут его?
– Нужно не терять надежды и верить, что полицейские сделают все, что в их силах.
Рука мужа, теплая и уверенная, коснулась лба Элеонор, погладила по волосам. Элеонор хотела было что-то сказать, но язык не слушался.
– Тише, любимая. Поспи, – успокоил ее муж.
Его голос словно окружал ее, раздавался со всех сторон одновременно, как голос бога. Тело Элеонор отяжелело и медленно стало падать сквозь облака. Она падала все глубже и глубже, через все слои своей жизни. Туда, где она еще не стала матерью, не вернулась в Лоэннет, не встретила Энтони и не потеряла отца, в то долгое, безграничное время своего детства. Элеонор смутно чувствовала, что потеряла нечто очень важное, но сознание туманилось, она не могла сосредоточиться. Мысль ускользала от нее, как тигр, желто-черный тигр, который уносился прочь по длинной полосе луга. Луга в поместье Лоэннет. Вдали темнел густой лес, и Элеонор протянула руки, чтобы погладить верхушки травы.
Когда Элеонор была маленькой, у нее в комнате был тигр. Его звали Зефир, и он жил под кроватью. Папин папа, Хорас, поймал его в Африке еще в добрые старые времена. Элеонор слышала о тех временах; отец рассказывал, что когда-то поместье было огромным, семья Дешиль жила в роскошном доме с двадцатью восемью спальнями и каретным сараем, в котором держали не тыквы, а настоящие кареты, украшенные позолотой. Увы, сохранился лишь обгоревший остов дома, и тот слишком далеко, из Лоэннета не увидишь. Впрочем, историю о тигре и жемчужине рассказал мистер Ллевелин.
В детстве Элеонор искренне верила в эту сказку. В то, что вместе с Зефиром из Африки привезли жемчужину: тигр проглотил ее, она застряла у него между зубов и оставалась там, когда его застрелили и сняли шкуру, которую отправили на корабле в Британию, где эта шкура долгое время служила украшением большого особняка, а потом попала в гораздо более скромный дом. Однажды безжизненную голову тигра тряхнули так сильно, что жемчужина выкатилась из пасти и затерялась в длинном ворсе ковра в библиотеке. На нее наступали, и лежала она, почти забытая, пока однажды темной ночью, когда все в доме спали, ее не нашли эльфы, которые искали, чем бы поживиться. Они отнесли жемчужину далеко в лес, уложили на постельку из листьев и принялись рассматривать, изучать и гладить, но не уберегли, и драгоценность украла птица, принявшая ее за яйцо.
Высоко в кронах деревьев жемчужина начала расти, и все росла и росла, пока птица не испугалась, что серебристый шар передавит ее собственные яйца, и не выкатила его из гнезда. Жемчужина упала на землю рядом со стволом прямо на сухие листья, где ее окружили любопытные эльфы. Светила полная луна, жемчужина треснула, и появилась маленькая девочка. Эльфы собирали для нее нектар, по очереди убаюкивали, но вскоре поняли, что нектара не хватает и даже магия не помогает растить младенца сытым и довольным. Тогда они решили, что лес – не место для человеческого дитяти и спеленатую листьями девочку нужно отнести к дому и положить у порога.
По мнению Элеонор, это объясняло все: ее страстную любовь к лесу, почему она замечает на лугу фей, а другие люди видят только траву, почему, когда она была маленькая, птицы прилетали на карниз над окном детской. И конечно, это объясняло свирепую тигриную ярость, которая порой переполняла Элеонор, заставляя плеваться, кричать и топать ногами; и тогда няня Бруен сердито шипела, что ничего путного из девчонки не выйдет, если только она не научится держать себя в руках. Зато мистер Ллевелин сказал, что в жизни встречаются вещи похуже горячего нрава, а вспыльчивость показывает, что у человека есть собственное мнение. И жажда жизни, добавил он, альтернатива которой – мертвенность! Еще он сказал, что такая девушка, как Элеонор, не даст разгореться углям своей дерзости, иначе общество найдет способ их остудить.
Элеонор доверяла словам мистера Ллевелина. Он был не такой, как другие взрослые.
Она никому не рассказывала историю своего появления. В отличие от «Волшебной двери Элеонор», которая стала известной детской книжкой, сказка «Тигр и жемчужина» принадлежала только ей. Однажды, когда Элеонор было восемь лет, в поместье вместе с родителями приехала ее двоюродная сестра Беатрис. Это случалось нечасто. Констанс, мать Элеонор, не слишком ладила со своей сестрой Верой. Между ними было одиннадцать месяцев разницы, и сестры постоянно соревновались между собой, превратив всю свою жизнь в арену сражений, где достижения одной немедленно вызывали ответные действия со стороны другой. Брак Констанс с Генри Дешилем, вначале выглядевший триумфом, оказался не таким уж блестящим, когда младшая сестра вышла за новоиспеченного шотландского графа, сколотившего огромное состояние в Африке. После этого сестры не разговаривали пять лет, но сейчас, похоже, заключили шаткое перемирие.