Дом у последнего фонаря
Шрифт:
– Вот именно, – сдавленно прокомментировал коллекционер. – Чего-то стоит. А еще дороже удовольствие выдать ее за оригинал. Продать золото на вес золота сможет даже дурак.
Тогда она посчитала его слова шуткой, несмешной и непонятной. Сейчас Александра готова была схватиться за голову. «Ведь благодаря “дружеской услуге” Олега мое имя теперь тесно связывают с коллекциями Лыгина! Я, наверное, еще даже не подозреваю, в чем испачкалась! Навсегда. На всю жизнь!»
И тут женщину посетила мысль, бесконечно ее поразившая.
«Эта
Ночью Александре приснился сон. Она разбирала китайскую головоломку, вырезанную из слоновой кости. Вынимала один шарик из другого, затем в руках оказывался третий шарик, за ним четвертый, пятый… Шарикам не было числа. Они становились все мельче. И вот уже между пальцев скользил белый песок, похожий на тонко растертую пудру… Но не было предела и песку, и женщина, уже задыхаясь под его тяжестью, понимала, что головоломка до сих пор не разобрана окончательно.
Глава 11
Старого реставратора провожало человек тридцать – все его ровесники и бывшие собутыльники. Александра не смешивалась с этой молчаливой, угрюмой, неопрятно одетой толпой, заполонившей тесный двор больничного морга. Она стояла чуть поодаль, рядом с Марьей Семеновной. Старуха по такому скорбному поводу отказалась от своего обычного стиля одежды. Сегодня на ней не было бутафорских тряпок, из которых престарелая натурщица сооружала костюмы в пиратском, цыганском и мушкетерском духе. Она оделась в бесформенное, с чужого плеча, черное пальто, на лоб надвинула серую вязаную шапку и стала удивительно похожа на мужчину. В этом непривычно скромном обличье старуха казалась ряженой, и Александра всякий раз, поворачиваясь к ней, вздрагивала от неожиданности.
– Вот публика собралась! – стискивая железные зубы, вещала мужеподобная пифия. – Все его дружки, алкоголики! Надеются, что им нальют!
– Но ведь поминки будут? – уточнила Александра.
– Поминки-то будут. У нас же и будут, Стасик всех пригласил. А готовить и убирать, конечно, мне. Он об этом не думает! Только бы свое взять. А там хоть трава не расти!
Голос старухи сделался нежным, как всегда, когда она говорила о своем великовозрастном и хронически нетрезвом подопечном. Всех прочих мужчин она едва терпела. А женщин поголовно ненавидела. Александра считала, что пальма первенства принадлежит именно ей. Марья Семеновна неоднократно давала соседке сверху понять, как низко та стоит в ее глазах. То, что сегодня старуха с ней разговорилась, было событием из ряда вон.
– Скинулись на похороны едва-едва десятеро, а приперлось полсотни народу… – Старая натурщица продолжала ворчать, стойко выдерживая удары ледяного ветра, хлеставшего беспорядочно толпившихся людей. – Нажрутся, напьются. А Стасик будет доплачивать из своего кармана. Разносолов пусть не дожидаются! Ну, сварила тазик яиц, колбасы нарезала, сыра подешевле… Водки, я уж пересчитала, теперь получается по полбутылки на рыло. Придется докупать. Это стадо все высосет, они же бешеные на такое дело! Разве напа сешься?
– Вы очень обидитесь, если я не приду на поминки? – осторожно спросила Александра.
– Мне что? – пожала плечами Марья Семеновна. – Покойник не обиделся бы.
– Ему все равно, я полагаю.
– Ты в загробную жизнь не веришь, что ли? – Старуха метнула в художницу острый неприязненный взгляд. – Атеистка?
– Я редко задумываюсь над этим, – призналась Александра. – И да, и нет. В церковь никогда не хожу. А в Бога вроде бы верю… Временами.
– Одной ногой здесь, другой там?
Александра кивнула.
– Вот поэтому и живешь так, – звучал над ее ухом скрипучий голос старухи. – Ни рыба ни мясо. Молодая совсем и с лица ничего, а никому не нужна. Ни богу, ни черту.
– Живу, как умею. – Александра сдерживалась из последних сил. Она твердо решила дождаться выноса гроба, чтобы попрощаться с покойным, и затем уехать на другие похороны. Но в морге что-то медлили.
– Что тут уметь? – въедливо возразила старуха. – Жить надо по-человечески. И верить в Бога нужно.
– Кому нужно?
Старуха фыркнула:
– Ты, смотрю, совсем уж очумела на своей голубятне, мать моя! Да тебе и нужно, не мне же. В церковь хоть иногда зайди, душу отмой. А то водишься с дьяволами всякими, так и сама шерстью порастешь.
– Я ни с одним дьяволом до сих пор не знакома, – не удержалась от улыбки Александра. – Хоть это и удивительно. При моих-то связях.
– Смейся, смейся! – шипела Марья Семеновна. – Смелая очень, от глупости! Цыц, гроб несут!
Толкнув соседку жестким плечом, старуха двинулась к показавшемуся в дверях гробу, оттесняя всех, кто попадался ей на пути. Добравшись до цели, Марья Семеновна лично проследила за тем, как гроб установили на цементном постаменте, затем встала в изголовье и застыла, как солдат в почетном карауле.
Александра подошла прощаться в числе последних. Она коснулась рукой края гроба, быстро взглянула на синеватое застывшее лицо покойника и отвела глаза. Мертвых она не боялась, но не узнавала в них живых людей, когда-то много значивших для нее. Послышался свистящий шепот Марьи Семеновны:
– Не стой, как неживая, целуй. Или проходи!
Женщина спешно попятилась и при этом натолкнулась на кого-то, кто стоял сзади. Раздался сдавленный вскрик, она обернулась и увидела Эрделя.
– Осторожней! – Слегка прихрамывая, он сделал шаг к гробу, склонился над покойным и, тут же выпрямившись, пошел к Александре, успевшей отойти в сторону.