Дом у последнего фонаря
Шрифт:
Женщина снова набрала номер Олега. На этот раз телефон оказался включен, но напрасно Александра слушала долгие гудки. Ей никто не ответил. То же повторилось с номером Светланы. Телефон Лизы был по-прежнему недоступен.
– Будто все они тоже умерли! – в сердцах воскликнула художница. – Может, поминки удались и никто не в состоянии взять трубку? Тем более Светлана любит выпить.
– Час от часу не легче, – вздохнул коллекционер. – А я-то надеялся расспросить ее о трактате Эвбия. Как вы думаете, Саша, стоит?
Александра отрицательно покачала головой. Мужчина достал сигареты и, задумчиво глядя в пространство,
– Лыгин умер, да здравствует Лыгин! У меня такое ощущение, что старик еще жив. Я все время мысленно спорю с ним. И вот только что поймал себя на жутковатой мысли: чем расспрашивать наследничков, лучше поговорить с ним самим. Старик распространял вокруг себя особое настроение… далекое от нормальности. Но вульгарный мистицизм, о котором вы поведали, Саша, для меня новость. Бафомет! Эти еретические игры предназначены для неискушенных простаков. Но чем дольше я думаю о том, как он умер, тем больше убеждаюсь, что нечто подобное могло иметь место. Я давно с ним не общался, очень давно… А люди ведь меняются…
Александра с изумлением заметила, что у мужчины увлажнились глаза.
– Пора домой, – сказал он, поднимаясь и без всякой необходимости шумно двигая стул. – Что-то я совсем расклеился.
– Погодите… – Александра торопливо запаковала в оберточную бумагу молитвенник вместе с вырезанными страницами и подала ему сверток: – Раз в мою мастерскую может попасть кто угодно, мне лучше не хранить это у себя. Возьмите, на время.
Провожая Эрделя, она спустилась по лестнице, к этому моменту уже обезлюдевшей. Только две-три шатающиеся фигуры встретились им на пути. Александру неприятно удивило то, что дверь в мастерскую покойного была распахнута настежь. Внутри мелькали незнакомые люди.
– Я боюсь, что тут образуется притон, – объяснила она Эрделю свое недовольство. – До сих пор нас Бог миловал. Квартиры, где еще сохранился пол, заняты под мастерские. Но теперь все может пойти вразнос…
– Так вы сегодня едете в Питер? – спросил коллекционер, когда они оказались на улице.
Еще не было и четырех, но на город уже опускались сумерки. В переулке зажглись фонари, высоко подвешенные на скрещенных проводах. В их свете свежий снег, лежавший на тротуарах, как холст, развернутый для отбеливания, казался оранжевым.
– Надеюсь, еду, – ответила женщина. – И рассчитываю вернуться завтра вечером.
Машина Эрделя развернулась и, оставляя глубокие борозды в снегу, медленно поползла вверх по переулку. Александра стояла у подъезда, жадно дыша всей грудью, и не спешила возвращаться в мансарду, которая умудрялась быть одновременно душной и промозглой. Отчего-то женщину мучило ощущение невыполненного долга, хотя обязательств ни перед кем она не нарушала. «Разве что задержалась с реставрацией… А картину нужно отнести на хранение к Стасу. Не хватало еще покрывать убытки владельцу! И что теперь делать с замком? Неужели врезать новый?!»
Любое соприкосновение с бытовыми проблемами внушало Александре ужас. Она предпочла бы выполнить какую угодно сложную реставрационную работу, но не искать, к примеру, электрика и не просить его починить искрившую розетку. Однако жить с сознанием, что единственный запасной ключ пропал и теперь незваный гость может в любой момент навестить ее жилище, женщина
Внезапно Александра услышала за спиной знакомый голос. Ее окликнул незаметно подошедший Олег.
– Ты! – Задохнувшись от гнева, она только это и смогла сказать.
Мужчина явно не уловил интонации, потому что приветствовал художницу самым сердечным образом:
– До чего же я рад тебя видеть! Ну, был денек!
Лицо Буханкова раскраснелось, пальто было распахнуто, несмотря на холод. Из-под него виднелась измятая рубашка с наполовину оторванными пуговицами.
– Почему ты в таком виде? – невольно заинтересовалась женщина.
– Укладывал баиньки Светлану. – Смущенно смеясь, Олег попытался застегнуть рубашку на отсутствующие пуговицы, но, поняв бессмысленность этого занятия, махнул рукой. – Сперва ей было очень грустно, потом, как водится, сделалось весело… А потом я ее таскал на себе в ванную и обливал холодной водой. Отбивалась, как бешеная кошка. Рубашку изодрала. Теперь спит.
– А Лиза?
– Лиза-то не пила, зато рыдала весь день. Кажется, тоже уснула.
– Почему она не была на похоронах? И почему вы перенесли церемонию на час, никого не предупредив?!
– Да что за важность, главное, похоронили честь по чести! – Олег сделал попытку обнять женщину за плечи, она возмущенно высвободилась:
– Прекрати! Ты сам пьян, как я посмотрю!
– Не пьян, не пьян, а только весел! – фальшиво пропел он фразу из арии. – Саша, как хорошо жить на свете! Я все сейчас люблю необычайно – и этот кривой переулок, и развалившийся дом, и тебя! Ты такая сердитая и красивая!
– Не заговаривай мне зубы, – отрезала она. – Так почему вы перенесли похороны?
Не дожидаясь ответа, Александра вошла в подъезд и принялась подниматься по лестнице. Мужчина устремился следом:
– Я просто не успел тебя предупредить! Все сразу пошло не по плану. Я приехал в Сокольники, а Светлана уже никакая. Пока ее приводил в порядок, Лиза окончательно расклеилась. Закатила истерику, кидалась на мать, на меня, рычала, икала… Пришлось оставить девчонку дома, чтобы ей не стало еще хуже. Наконец, приехали мы со Светланой в морг, а там велели забирать гроб немедленно. Видите ли, вдова что-то неправильно оформила, и назначили церемонию прощания на час раньше. А какое, собственно, прощание? Кого с кем? Никто же на приглашения не ответил. И в ресторане было пусто. Заказали стол на двадцать человек, на всякий случай, а сидели вдвоем… Ни одна собака не появилась. Хорошо хоть, за спиртное платили по факту, за одну бутылку, потому что счет за закуски нам выставили по полной. Я все это велел упаковать и отвез в Сокольники. Не дарить же ресторану… В общем, тебе не стоит обижаться. Ты пропустила самые бездарные похороны на свете.
Остановившись на площадке перед мастерской, куда они к тому моменту добрались, Александра обернулась:
– Кстати, меня обокрали.
Она внимательно следила за реакцией спутника, но не заметила на его лице и тени смущения. Он лишь поднял брови:
– Ишь ты! А что украли?
– Запасной ключ. Вот от этой двери.
– А еще?
– Вроде больше ничего. – Художница помедлила. – Ключ лежал на полочке, над раковиной. Ты, когда был у меня ночью, брал оттуда спички…
Олег, отступив на шаг, прижал руку к груди: