Дом у последнего фонаря
Шрифт:
Подвеска мешала ей, непривычной тяжестью ложилась на грудь. Но еще тяжелее угнетали Александру беспокойные мысли, смутные, дурные предчувствия. Женщина сидела, поджав колени к груди, обхватив ноги сплетенными руками. Спать она не могла. В этой ночи, как игла в подушке, пряталась тревога, невидимая, неведомая, уничтожающая сон.
«А вдруг подвеска – не подделка? Вдруг она настоящая и в ней скрывается сила, о которой я ничего не знаю? У Лыгина на шее обнаружили ссадину от разорванной цепочки. Подвеску сорвали случайно или ради нее и затеяли драку? Обычный вор, забравшийся в дом к одинокому дачнику, не мог знать о ее ценности. И подвеска осталась на месте схватки, нарочно или случайно
Женщина поймала себя на том, что пытается выгородить неведомого убийцу, кем бы он ни оказался, и содрогнулась. «Будто себя защищаю, перед следователем оправдываюсь. А смогу ли за себя постоять?
Смогу ли хоть что-то выдавить… И кто мне поверит, что я на пару минут разминулась с убийцей и ничего не поняла, не заподозрила?! Мне скажут: “Вы – это и есть он!” А я буду жалко лепетать: “Нет, нет, это ошибка!” Не бежать же мне, в самом деле, как затравленному зверю… Да и некуда бежать…»
Уснувший поезд летел через заснеженные равнины, и рядом с ним в небе, над низко стелющейся метелью, мчалась полная луна. Александра смотрела на нее неотступно, будто спрашивая совета, а луна заглядывала в лицо женщине, словно желала сообщить нечто важное. Но что она беззвучно шептала, оставалось тайной.
Александра не понимала, дремлет она или грезит наяву. Уже не первый раз ее состояние менялось таким странным образом. Однажды она ощутила нечто подобное в мастерской, когда ей привиделась тень за ширмой.
Художница находилась в купе, среди спящих соседей, в тепле и полумраке, разбавленном голубоватым светом луны, проникавшим в окно. И в то же время женщина видела себя в другой комнате, такой же темной, в которую глядела та же полная луна. Комната была ей смутно знакома. В следующий миг Александра узнала мансарду, где нашли Лыгина. На тахте кто-то лежал. Александра не сомневалась, что покойник. Вытянутое, окоченевшее тело было с головы до ног накрыто плотно натянутой простыней. И вдруг верхний край простыни, ожив, зашевелился и сполз.
Александра не могла крикнуть, голос замерз в горле, скованном страхом. Она увидела лицо Лизы, синевато-льдистое в свете луны. Золотые сомкнутые ресницы были неподвижны. Под глазами лежали глубокие черные тени. Бескровные губы едва выделялись. Из девушки будто выкачали кровь, оставив одну увядшую оболочку. Только волосы, прекрасные, рыжие волосы были полны жизни и вились на подушке, как клубок совокупляющихся змей.
Спустя мгновение видение исчезло. Налетела очередная станция, которую поезд миновал на всех парах, загудела стрелка, звякнула ложка, забытая в чайном стакане на столике. Александра выпрямилась. Спустила на пол затекшие ноги. Она чувствовала себя так, словно резко вынырнула с большой глубины. В ушах шумело, голова сильно кружилась. Ничто больше не просвечивало сквозь окружающую реальность, но купе уже не казалось женщине ни уютным, ни теплым. Глубоко в крови засел мертвенный холод комнаты, которая только что привиделась ей. В безмолвной картине была такая страшная тоска и безысходность, девушка на постели выглядела такой жалкой и безнадежно одинокой, что просто забыть обо всем этом Александра не могла.
Накинув куртку, она вышла в тамбур. Резко грохотала открытая дверь, ведущая в другой вагон. Женщина захлопнула ее, прислонилась к стене плечом, достала последнюю сигарету. Чиркнула зажигалкой, прикурила, но
Александра продолжала стоять, опершись о стену. Художница спрашивала себя, что с ней творится, но как-то без особого интереса, словно ответ ее не волновал. «К лучшему, что сигарета упала. Когда я много курю, хуже сплю. Надо возвращаться в купе и ложиться. Скоро Бологое. Единственная остановка на пути. Проехали полдороги. А у меня просто развинтились нервы. Неудивительно. Двое похорон подряд – Лыгин, Сергей Петрович… А ведь близко еще одна смерть!»
Последние слова подумала будто не она сама, а кто-то, незаметно вторгшийся в ее мысли. Словно раздался насмешливый шепот, напоминающий о том, что она и сама хорошо знала.
«Кто-то умрет, так сказала Лиза. Умрет женщина, потому что Бафомет всегда забирает двоих… – Александра послушно нанизывала слово за словом, безотчетно стараясь угодить невидимому слушателю, стерегущему каждую ее мысль. – Умрет женщина». И вдруг она поняла, что думает о третьей жертве уже не как о ком-то абстрактном. Мысли сопровождались картинкой. Девушка, вытянувшаяся на постели в темной мансарде. Совсем одна в пустом доме. В безлюдном поселке. Девушка в доме у последнего фонаря.
Ощущение, что Лиза сейчас находится именно там и с ней, скорее всего, УЖЕ случилась беда, было таким острым, что у Александры захватило дух. «Мне привиделось, что меня пытаются обокрасть. Причем вор из видения копался именно за ширмой. А потом все это повторилось наяву! Теперь я увидела Лизу… Это УЖЕ произошло или случится вот-вот?! Она лежала в той же позе, как отец. В позе жертвоприношения!»
В тамбур вошел проводник из соседнего вагона.
– Когда Бологое? – обратилась к нему женщина.
– Через пять минут.
Александра бросилась в купе. Стараясь не будить соседей, запихнула в сумку мелочи, которые успела вытащить перед сном, и выскочила в коридор. Подошла к проводнице, возившейся с ключами у туалета:
– Я здесь сойду. Мне надо вернуться в Москву. Когда встречный поезд?
– Поезда все время идут, – ответила та. На ее равнодушном сонном лице не отразилось ни любопытства, ни удивления. – Садитесь в любой, билет купите у проводника.
И через полчаса Александра стояла в коридоре другого поезда, мчавшегося в Москву. Выгодная сделка в Питере срывалась лишь из-за того, что женщина поддалась влиянию приснившегося кошмара и перестала отличать реальность от бредовых видений. Но ей казалось, что принято единственно правильное решение.
В Москве Александра оказалась в пять утра. Толком не поспав ночью, женщина тем не менее ощущала прилив сил. В поезде она несколько раз звонила Лизе, но трубку не брали. Это еще больше убеждало Александру – что-то случилось. Телефон, настойчиво трезвонящий в ночи, должны были услышать.
Ни Светлане, ни Олегу художница решила не звонить. Это тоже выходило за рамки разумного. Кто мог быть ближе девушке, чем мать? Кого, как не друга семьи, первым делом извещать об опасности, звать на помощь?
Доехав на только что открывшемся метро до автовокзала, Александра села в первый автобус, оправляющийся в область, в тот городок, рядом с которым располагался дачный поселок Лыгина. Автобус шел почти пустой. Пассажиров всего двое – она и небритый мужчина, развалившийся на заднем сиденье и спустя несколько минут громко захрапевший. Александра сидела, уронив голову на грудь, лишь изредка открывая глаза и отмечая взглядом очередную веху на пути. На шоссе в сторону области пробок не было. Когда автобус въехал в черту города, женщина встала у дверей, боясь пропустить нужную остановку.