Дом у последнего фонаря
Шрифт:
Переступив через чье-то распростертое тело, Александра заглянула в столовую и обнаружила, что Стас тоже спит. В отличие от своих гостей, скульптор устроился с удобствами, на диване. Под его буйной курчавой головой красовалась даже подушка в чистой наволочке, а могучее тело было прикрыто пледом. Марья Семеновна, в довершение сходства с лазаретом отчего-то одетая в белый медицинский халат, с угрюмым видом убирала со стола. Точнее, пыталась убрать. Ей очень мешали заснувшие за столом гости.
– Явилась! – сердито крикнула она, увидев Александру. – Позже еще не могла? – А едва художница
– Но Стас позволил бы… – заикнулась было женщина.
Робкое возражение вызвало целую бурю. Уперши в бока костлявые коричневые кулаки, старая домработница без стеснения высказала все, что думала о приживальщиках обоих полов, которые мешали ее подопечному жить по-человечески. Из ее не слишком вежливых сентенций следовало, что корень зла таился именно в хитрых и двуличных людях, которые норовили сдать скульптору вещи на хранение.
– У нас вечно толкутся дружки его, модели приходят… А ты картину притащила! Кто у тебя там? Голландец? А по мне хоть китаец. Не возьму и не возьму! Отвечай потом за эту мазню… А в чемодане что?
– Бумажки… – проговорила Александра уже без всякого энтузиазма. Она видела, что Марья Семеновна сильно не в духе.
– И бумажек не надо! – строптиво заявила «медсестра», пытливо разглядывая скромно стоявшего на пороге Олега. – А это кто?
– Знакомый… – вздохнула Александра. – Так что же с вещами? Мне на вокзал пора ехать…
– Чемодан в зубы и езжай! – напутствовала ее старуха.
Повернувшись, женщина пошла к выходу. Ее спутник не отставал, безропотно влача увесистую поклажу. Уже на лестнице он нерешительно предложил:
– Я могу отвезти все к себе.
– Да ведь от тебя, можно сказать, прячу! – всплеснула руками женщина, ошеломленная подобной наглостью.
– От меня? Почему?
Буханков произнес это так просто и вместе с тем обиженно, что Александра всерьез усомнилась в обоснованности своих подозрений. «Ключ мог взять кто угодно. Я злюсь на него из-за нелепого вранья с молитвенником… Но всю ли правду мне говорит Эрдель?! Лыгину я тоже верила безусловно, не рассуждая, и вот расплата! Чем Олег хуже их? Чем они святее его?»
– Даже не знаю…
Нерешительное высказывание, сорвавшееся с ее губ, подействовало на Олега как живительный эликсир. Он тут же воспрянул духом и взбудораженно заговорил:
– Что тут думать? Ты можешь считать меня мошенником, штопающим книги, но что я ворую картины, да еще такие паршивые, ты утверждать не смеешь!
– Картина правда никудышная! – невольно заулыбалась Александра. – Я бы и прятать ее не стала, но вдруг у вора окажется плохой вкус…
Она передала Олегу картину, и они вместе пошли вниз по стертым мраморным ступенькам, напоминающим размякшие куски сала.
Лично уложив в багажник джипа чемодан и картину, Александра, уже не колеблясь, позволила Олегу отвезти себя на вокзал. Приходилось спешить. Она хотела взять билеты подешевле на поезд, отходящий до десяти вечера.
На Ленинградском вокзале
Александра возмутилась:
– Это еще зачем? У меня есть деньги. Вот, возьми…
– Будет ли сегодня конец твоим глупостям? – Мужчина оттолкнул ее руку. – Ты говорила о чем угодно, но даже не спросила, общался ли я с нашим прекрасным следователем?
Александра, не сводя с него напряженного взгляда, опустила деньги в карман. А Олег с видом превосходства продолжал:
– А стоило бы поинтересоваться… Мы с ней говорили о том, когда умер Лыгин и какой, собственно, смертью. Открылось много неожиданного. Все оказалось совсем не так, как мы сперва подумали… Ты ведь помнишь, как он лежал на постели? Навытяжку, руки по швам. Человек, которого режут, в такой позе не улежит.
– К чему ты клонишь? – внезапно охрипнув, спросила художница.
– Я сообщаю факты, Саша. – Олег снисходительно улыбался. – И факты таковы, что убили Лыгина куда раньше, чем его нашла бедняжка Лиза. Умер он больше чем за сутки до этого, поздно вечером двадцать третьего или ночью двадцать четвертого числа, и умер не от ножа, а от удара в затылок. Собственно, его никто не бил, считает Ирина Вячеславовна. Лыгина столкнули со второго этажа, с лестницы, затылком вперед. Он пропахал спиною все ступеньки, а об последнюю ударился так неудачно, что сломал основание черепа. Ирина Вячеславовна заявила, что эта история написана у покойника на спине ссадинами, все равно что буквами.
– А нож?! – воскликнула Александра.
– Нож воткнули потом. Говорю тебе, был проведен ритуал. Мне и ей пришлось кое-что рассказать об исканиях Лыгина. Слушала, надо признаться, внимательно. Задала кучу вопросов.
– Но почему она думает, что его столкнули? – Женщина чувствовала себя оглушенной. – Может, он сам упал?
– Нет, нет, – покачал головой Олег. – На шее у Лыгина остались следы, как будто его пытались удавить крепкой тонкой цепью, сказала следователь. Я сразу вспомнил, что он всегда носил на шее старинный талисман, чеканную подвеску на кованой цепочке… Двуликого Бафомета, которого считал покровителем своего рода. Расстаться с ним Лыгин не согласился бы ни за какие деньги… Но на мертвом теле подвески не оказалось. Все это я рассказал Ирине Вячеславовне. Она убеждена, что подвеску с Лыгина сорвали в ходе борьбы. Высказала предположение, что и убить его могли из-за этого раритета. Благодарила меня за помощь, между прочим.
У Александры голова шла кругом, она не различала, что вещал голос в динамиках вокзала. Ее поезд должны были объявить с минуты на минуту.
– Ты ведь была на даче в ту ночь, Саша? – мягко спросил Олег. – Ты… ничего не находила? Никакой подвески?
– Нет, – где-то далеко-далеко произнесли чьи-то чужие губы. Александра не узнала своего голоса. Все звуки тонули в смутном шуме, какой можно услышать, приложив к уху морскую раковину.
– Значит, подвеску забрал убийца, – удовлетворенно кивнул мужчина. – Я так и думал. Но кто тебя дернул за язык сказать следователю, что ты была там в ту ночь?! Теперь придется объясняться!