Дом в конце сиреневой аллеи
Шрифт:
– Перестань! Я же замужем! Не стоило нам сюда ехать, – она вырвалась, отошла на безопасное расстояние.
– Извини, – Сергей почувствовал себя навязчивым подростком и дураком.
Ночью в машине, кутаясь в плед, Ольга тоже чувствовала себя идиоткой. Может, не стоило ломаться, как девственница? Ведь оба взрослые люди. Тем более что он ей очень нравится. И мужа она давно не любит. Но такая неожиданная настойчивость Орловского её напугала и несколько оттолкнула. Да ещё и в этом доме, полном пыли и грязи. Придумал тоже! Ольга внутренне полыхала то от злости на него, то от разочарования, что сама же отвергла. Когда, наконец,
К слову, молодая женщина выдала Орловскому плед и светодиодный фонарь.
– У тебя есть всё для кемпинга? – пошутил тогда Сергей.
– Палатки нет, – ответила серьёзно Ольга.
При свете фонаря Орловский еще раз осмотрел дом, а потом занимался тем, что листал книги. Он с детства любил книги. Щупать, листать, перечитывать. Сейчас было интересно, что же читали в таких заброшенных и мистических местах много лет назад. А ещё в книгах можно найти важное для владельца дома фото, письма, записки. Правда, он ничего подобного не обнаружил.
Грустно осознавать, что в этом доме жил человек, настоящий, со своими чувствами, желаниями, мечтами. Каждая эта вещь была ему нужна, его дом был уютным, там проходила его жизнь. И сейчас вокруг фотографии, часы, иконки, даже одежда в шкафу на плечиках… Этим вещам остается только бесхозно лежать. Им уже некого ждать. Хозяин больше никогда не придет за ними. Всё кануло в Лету. Остались другие люди, другие дома, а этих людей как будто и не было никогда. Глядя на всё это, понимаешь, насколько жизнь человека коротка, насколько он «мелкий» по сравнению с миром.
Ольга, перед тем, как уйти спать в машину, несколько раз переспросила, не боится ли он оставаться в доме один. Вечером полумрак особенно сгустился. В тишине казалось, что половицы под ногами скрипят слишком громко. А тут ещё и дождь барабанил по крыше так, словно кто-то стучит в двери.
Сергей был не из пугливых. Хотя даже если бы и боялся, не признаваться же в таком женщине, к которой испытываешь влечение. В целом он провёл довольно спокойную и даже почти комфортную ночь.
На следующий день молодая женщина снова приняла суровый вид.
– Доброе утро. И прости за вчерашнее, – пробурчал Сергей.
– Ничего. Скажи ещё спасибо, что пощёчину не влепила.
– Спасибо, – виновато бросил он.
– Ну как? Привидения спать не мешали?
Видно, волновалась всё-таки.
– Нет, – ответил Орловский, – Эх, со мной вообще никогда ничего не происходило. А мне всегда хотелось и хочется мистики в своей жизни. Хотя бы один разочек…
Ольга посмотрела на него как-то странно.
– Не стоит с таким шутить, – заметила она. – Я, например, уверена – что-то есть, кроме нас…
– Если серьёзно, это вообще не страшно в сравнении с тем, как, бывает, стоишь в операционной, а перед тобой на столе девчонка лет семнадцати. Привезли по «скорой», ты сонный и со страшной головной болью. А тут преэклампсия 4 , срок тридцать две недели всего. А потом оказывается, что у неё ещё и порок сердца в анамнезе… В голове только одна мысль – что если не спасём мать или ребёнка?
– Ужас какой… И почему такое происходит?
– Бывает, что беременность в раннем возрасте сопровождается поздним гестозом. Она сама ещё ребёнок, куда ей рожать?
4
Преэклампсия – это тяжелый вариант гестоза, который возникает после 20-й недели гестационного срока, характеризуется полиорганными нарушениями с преимущественным поражением ЦНС, предшествует эклампсии. Проявляется головными болями, тошнотой, рвотой, нарушениями зрения, гиперрефлексией, заторможенностью, сонливостью или бессонницей. Данное состояние крайне опасно для жизни матери и ребёнка. При неэффективности лечения показано экстренное кесарево сечение.
– Мда… Бедные девочки. Ещё ничего не видели, а уже семья, дети. А я думала, врач не должен бояться.
– Наверное, все так думают. У нас как-то случай был. Во время кесарева сечения у роженицы открылась рвота и давление скакнуло. И плюс ещё и аллергическая реакция на какой-то препарат. Мы так и не поняли, на что именно. Наш анестезиолог её буквально с того света вытянул, а потом ходил весь трясся из-за нервов, успокоительное пил. Ладно, не буду грузить тебя рассказами о своей работе… А дом мне всё-таки жаль. Боюсь, ничего из моей затеи с продажей не выйдет. Люди, наоборот, из посёлков уезжают.
– По моему опыту скажу так – сейчас недвижимость за городом привлекает многих, – деловым тоном заговорила Ольга. – Да, ещё недавно люди массово уезжали в города, потому что в посёлках работы нет. Но в последние годы уровень жизни подрос. Это видно по тому, что многие обзаводятся автомобилями и загородными домами. При наличии машины удаленность от города уже не играет особой роли. Я поэтому и говорю, что здесь нужен обеспеченный хозяин. А жизнь циклична. Всё со временем вернётся – и люди на хутора и в деревни.
Они ели бутерброды, расположившись в беседке за домом, под старой раскидистой яблоней. Древесина здесь рассохлась, местами крошилась от старости. Но и стол, и скамейки ещё были пригодны для использования.
– Хороший участок, если привести здесь всё в порядок. Из-за того, что сильно зарос, трудно детально рассмотреть, – упрекнула Орловского Ольга.
– Да знаю, надо хоть траву покосить, – ответил он и сделал глоток чаю.
– А можно вопрос… Ты всегда хотел быть врачом? – как-то неожиданно спросила его спутница.
Проживав, Сергей, наконец, ответил:
– Да. По крайней мере, со старших классов школы. А ты тоже хотела быть агентом по недвижимости?
– Нет, конечно, – она пожала плечами и, опустив глаза, стала рассматривать телефон, который крутила в руках. – Я всегда хотела танцевать. Класса с пятого. Мама отдала меня на танцы во Дворец детского творчества. Мы растягивались, разучивали латиноамериканские и европейские танцы – самба, ча-ча, пасодобль, вальс. Я до сих пор помню, как выглядела наша тренер. Очень отчетливо помню, где студия и раздевалка. Даже вещи, в которых танцевала, детально помню. У нас было много девочек и мало мальчиков. Один. Я безумно любила заниматься. Смотрю фотки того времени, и до сих пор внутри ёкает. Я мечтала о настоящих бальных туфлях, которые дорого стоили. Танцевала в обычных, с квадратным каблуком.