Дом веселых нищих
Шрифт:
Но букинист не положил хрестоматию. Он перелистал несколько страниц, потом перевернул книгу и внимательно осмотрел обложку.
— Гм… — промычал букинист в крайнем удивлении. Он взглянул на ребят, потом опять нагнулся к книгам и стал их быстро разбирать. Он откидывал некоторые в сторону и все чаще мычал. Наконец он поднялся с солидной пачкой книг.
— Вы что же это? — сказал он мрачным голодом.
Ребята молчали. Торговец оглянулся, словно ища поддержки, и вдруг отчаянно заорал:
— Мерзавцы! Воришки!
Компаньоны растерянно смотрели на букиниста.
На крик сбегались со всех сторон любопытные.
— Да я вас под суд отдам, сволочей! — ревел букинист.
Он прыгнул на книжный магазин компаньонов и стал топтать книги, поддавая и расшвыривая их ногами.
Больше ждать было нечего. Крякин и Роман нырнули в толпу.
Вот и ворота. Роман юркнул под арку и вдруг нос к носу столкнулся с Зелинским. Увидев Романа, тот ядовито, с зловещим видом сказал:
— Знаю теперь! Все видел! Завтра классу будет известно, зачем вы на рынок ходите…
На другой день неудачникам торговцам в классе устроили торжественную встречу с улюлюканьем.
— Маклаки пришли! — кричали ребята и свистели, дергали и толкали торговцев.
Во время уроков их засыпали комками жеваной бумаги, подкладывали на сиденье перья и булавки. Растерянные торговцы весь день сидели тихо, даже не разговаривали друг с другом, а когда кончились уроки и оба очутились на улице, Крякин сказал:
— Это из-за тебя все.
— Пошел к черту, — разозлился Роман. — Я с тобой больше дружить не буду.
— И не дружи, — усмехнулся Крякин, уходя. — Только рубль сперва отдай.
ДЕЛА КОЗЬМЫ КРЮЧКОВА
В квартире было тихо и как-то особенно мирно. Мать ушла в церковь. Дед уже лежал в кровати. Он всегда ложился раньше всех, с сумерками, по-деревенски, и теперь тихо похрапывал.
За столом против сестры сидел Колька. Он долго рисовал бой русских с германцами. На большом листке, постепенно оживавшем, скоро стало тесно от бегущих в атаку солдат и от рвущихся снарядов.
У натопленной печки на низенькой скамейке не шевелясь сидел Роман. Крякин требовал долг. В классе тоже не все было благополучно. Еще до ссоры друзья, подкараулив, сильно поколотили Зелинского, и тот теперь что-то замышлял. Вчера вечером пришлось удирать с катка, так как там их чуть не поймал Зелинский с ребятами.
Горячая печь приятно грела спину. По спине пробегали мурашки. Роман поеживался и смотрел на брата. Когда Колька рисовал, то от усердия, что ли, всегда высовывал кончик языка. И теперь язык вылез наружу. Подойти бы да дернуть.
Но вот Колька потянулся и, поднявшись, с треском бросил карандаш.
Он начал ходить по комнате, потом стал у печки.
— Ты чего нос повесил? — спросил он у Романа.
— Скучно, сказал Роман. — Делать нечего. Колька сел рядом.
— Это верно, — сказал он. — Скучно здесь. Вот на войне — там другое дело.
— Весело?
— Дурак. Не весело, а интересно.
— А что там?
— Там бои. Наши войска наступают сейчас. Там, брат, ух дела какие! Там и спать некогда.
— Почему?
— Воюют, — Колька помолчал и вдруг спросил — А тебя в школе не бьют?
— Нет, а что?
— Да больно ты кислый какой-то. Может, врешь?
— Чего мне врать?
— То-то. Я не люблю трусов. Лучше пусть изобьют, да не беги. Только не трусь.
— Да я и не трушу, — сказал Роман. — На нас с Крякиным весь класс косится.
— За что?
— А все из-за Зелинского. Есть у нас такой. Трепло!
И Роман стал рассказывать о школьной жизни. Когда рассказал о Крякине, опять вспомнил про долг.
— Дай рубль, — оборвав рассказ, попросил он у брата.
— Зачем?
Роман рассказал историю долга. Колька внимательно выслушал его. Рубль Роман получил.
— Отдай долг и больше не бери, — сказал Колька. — А с Крякиным поменьше дружи: он пройдоха.
— Ладно, — сказал Роман. — Завтра отдам — и к черту.
Пришла мать. Отужинали и легли спать. Мать задула лампу, оставив одну лампадку у иконы. Роман, подождав немного, перебрался к брату и, закутавшись в одеяло, прижался к нему.
А Колька стал шепотом рассказывать о том, как выехали на разведку три казака и встретили немецкий разъезд. Были то «уланы смерти». Два казака испугались и ускакали, а третий кинулся на немцев и начал стрелять, рубить, колоть. Четырнадцать человек изрубил.
— И все один?
— Один. Этот казак сейчас в Петрограде, лечится. Звать его Козьма Крючков. А то вот недавно из одной гимназии две девчонки на войну убежали, в разведку ходили и тоже отличились. Сейчас легко отличиться. Приехал на фронт, примазался к солдатам — и готово. Вот и мне хочется на войну, — задумался Колька.
— А возьмут?
— Возьмут, — уверенно сказал Колька. — В разведчики возьмут, они теперь нужны дозарезу. Для разведчика чем меньше рост, тем лучше.
— А меня возьмут?
— Ну, нет, ты не годишься, — засмеялся Колька.
Потом Колька рассказывал о немецком генерале, который проиграл сражение из-за соринки, попавшей в глаз. Сначала Роман внимательно слушал, потом шепот брата стал сливаться с тиканьем часов, с храпом, с сонным бормотаньем бабушки. И вот все поплыло, завертелось, из-под кровати вырос усатый генерал огромного роста в каске. Генерал тер обеими руками глаза и, плача, ругался: