Дом жёлтых кувшинок
Шрифт:
Однако наваждение длилось лишь мгновение.
«Померещилось,» — выдохнула Руфь, подняв свечу повыше. Тени сжались и, словно мыши, попрятались в щелках в полу.
Руфь уже не сомневалась, что Орлас не обернут: укус волколака не более чем наваждение, вот как сейчас с тенью. Наверное, он поранился о коготь чудовища, а может быть, о ветку в лесу.
Найденыш уже спал и так трогательно посапывал, что улыбка невольно озарила лицо Руфи. Ей не спалось, и мысли, словно пчелы, роились в голове. Старые сомнения вновь стали терзать ее.
Откуда взялся Орлас, кто его родители, были ли они вообще? Может быть, разгадка этой тайны в мрачной глубине озера?
«Бред! — мысленно вскричала женщина, приподнявшись на постели. — Этого не может быть.»
За окном тучи отпустили побледневшую луну из мягкого, но навязчивого плена, и она робко заглядывала в окно, заливая комнату лимонным соком.
Руфь сидела на постели, обхватив руками колени:
«Не зря ли я так поступила? Не станет ли Орлас игрушкой в лапах зла? О, проклятье!» — она застонала.
Луна подплыла прямо к стеклу и посмотрела в глаза женщины.
«Убить ребенка?! — Руфь с яростной силой сжала себе виски. — Нет! Пусть Мисош победит, пусть воцарится зло и погибнет весь мир, но я не трону волоска на голове этого мальчика!»
Она упала на постель, раскинув руки и тяжело дыша.
Усилием воли Руфь отогнала назойливый рой мыслей. Орлас не может иметь никакой связи с Мисошем. Эта злобная тварь не способна создать ничего прекрасного. Ей стало легче, луна отпрянула от окна.
Руфь поднялась с постели и, тихо ступая босыми ногами по холодному полу, подошла к кровати мальчика. Орлас спал, раскинув руки и скомкав одеяло. Плечи и грудь его обнажились. Руфь наклонилась, чтобы поправить одеяло, но мальчик вдруг перестал сопеть, и она отстранилась, не желая его будить.
Орлас не проснулся и Руфь получила возможность как следует рассмотреть своего воспитанника, потому что до этого она не обращала никакого внимания на его внешность. А сейчас ей достаточно было одного взгляда, брошенного на спокойное лицо спящего мальчика, чтобы воспоминания из далекого прошлого нахлынули, как океанский прилив.
Если бы волосы у него были чуточку темнее и курчавей…
У Руфи не было ни единого портрета, лишь воспоминания, но она ни секунды не сомневалась: в кровати ее потерянного внука Лия спал ее сын Керк, тоже безнадежно потерянный, но уже дважды: не только по вине Мисоша, но и по вине времени, которое немилосердно старит людей.
Образ темноволосого мальчугана с блестящими глазами стойко держался в изможденной памяти женщины.
— Как же он похож на Керка, — прошептала она.
— Тетя, что с тобой? Почему ты плачешь?
Руфь и не заметила, что Орлас проснулся и удивленно глядит на нее.
— Нет, что ты, я не плачу, — проговорила она, украдкой вытирая со щек две влажные полоски. — Спи, милый, спи…
— И ты тоже, — улыбнулся Орлас.
— И я тоже, — поцеловав его в лоб, Руфь легла в свою постель, чувствуя себя самым счастливым человеком на свете. И тут она услышала голос Орласа. Тот сказал:
— Спокойных снов, мама.
Что-то сдавило грудь Руфи, и слезы неудержимо хлынули у нее из глаз. Женщина давно неосознанно жаждала, чтобы Орлас назвал ее мамой, и вот это, наконец, случилось. А сама она уже давно любила его сильнее, чем собственного сына.
Долгая дорога домой
— Ну что ж, раз так, не стоит терять время, — сказал Жук, нахмурившись. — Честно сказать, я надеялся, что твой папаша все же приедет! Он что, не любит тебя?
— Что значит — не любит?! — возмутилась Соня и тут же замолчала, задумавшись: а ведь правда, Фил ее нисколечко не любил, постоянно бурчал и вот теперь бросил на произвол судьбы… Но — нет! Там, дома, наверняка что-то произошло, иначе Анжела во что бы то ни стало послала бы отца за ней, даже если для этого ей пришлось бы надеть ему на голову ведерко с рыбой.
— Идемте же, — бросил Жук, поднимая воротник куртки.
Потемнело, улочки сузились. Из-за тишины и неподвижности воздуха казалось, что городок совершенно пуст и в нем никто не живет. Но вот кое-где в окошках стали появляться огни, люди готовили ужин или смотрели по телевизору «Шоу энергичных кошек» и знать не знали о каком-то Мисоше, упырях и воющих псах.
— Сейчас бы рыбных тефтелек, — мечтательно проговорил Алекс.
— Успеешь, — отрезал Жук, но тут же сам потянул носом — из форточек долетал аппетитный запах. У Жука забурчало в животе.
— Ребята, вы идите домой, я одна… — робко сказала Соня.
Тимпов и Жук спохватились и примолкли, больше не заглядывая в окна.
Вот уже показалась хижина старухи Грипл, это значит, что Ихтиандр кончился, дальше начиналась лесная дорога, ведущая к озеру и дому Маршалов.
— Хоть бы Грипл не вылезла, — сказал Алекс так, что было ясно: ему крайне интересно посмотреть на старуху.
— Грипл-грипл! — донесся визгливый голос.
Грипл стояла на дворе, похожая на обвешанный тряпьем вопросительный знак. Седые космы закрывали ее лицо, наружу торчал лишь крючковатый нос.
— Ходите, бродите! Ничего, скоро сквозь землю провалитесь.
Ребята шли молча. Алекс едва сдерживал смех, и старуха, любящая внимание, сердито хлопнув калиткой, выползла на дорожку:
— Куда намылились? Грипл-грипл!
— Уйди, Грипл, мы тебя не трогаем, — сказал Жук, зевнув.
— Не трогаете, — взвизгнула старуха и расхохоталась. — Грипл-грипл! Ой, повеселил. Посмотрела бы я на того, кто посмел бы тронуть меня. Куда прётесь, молокососы?
Колючие глаза Грипл вцепились в ребят, обыскали их с ног до головы и остановились на Соне.