Дом
Шрифт:
Я тяжело дышу, когда захожу в нашу спальню.
А передо мной стоит Доминик, застегивающий последнюю пуговицу своей черной рубашки.
«Куда ты идешь?» Мой голос срывается прежде, чем я успеваю закончить предложение.
Он подходит ко мне ближе. «Колумбия».
«Но тебе все еще больно. Тебе нужно отдохнуть». Я протягиваю руки к кровати.
«Я буду осторожен». Его тон такой спокойный. Такой ровный. И это так бесит меня, потому что я паникую.
«Доминик, ты н-не можешь уйти. Не сейчас. Не с…» Я прижимаю руку к животу.
Он протягивает руку и обхватывает мое лицо. «Я вернусь к тебе, моя Валентина». Его большой палец гладит мою щеку.
Я поднимаю свободную руку и прижимаю ее к его сердцу, когда эмоции захлестывают меня. Он не говорил мне этого с того первого раза. И я не говорила ему этого вообще.
«Я тоже тебя люблю». Я чувствую биение его сердца под своей ладонью. «Так сильно».
Его глаза закрываются, и я вижу, как он вдыхает, слушая мои слова.
Дом открывает эти прекрасные голубые глаза и наклоняется, останавливаясь, его губы находятся в дюйме от моих. «Повтори это еще раз».
Наклонись.
Я моргаю, выпуская еще одну порцию слез. «Я беременна».
В комнате так тихо, что я слышу его прерывистый выдох.
Дом поднимает другую руку, чтобы обхватить другую сторону моего лица. «Повтори это еще раз». Эмоции заглушают его голос.
«Я люблю тебя. И у нас будет ребенок».
Дом открывает рот, но тут же закрывает его и прижимается лбом к моему. «Ты хорошая женщина, которая изменила мою жизнь».
«Доминик», — произношу я его имя, словно молитву.
«Я вернусь к вам обоим. Обещаю».
Мы оба.
Вот так просто.
Его принятие — это все, чего я когда-либо хотела.
И мысль о его потере сейчас заставляет мое сердце сжиматься от страха. «Но ты не можешь уйти».
Его большие руки сжимают мои щеки. «Я должен».
«П-почему ты просто не можешь заставить их уйти?» — умоляю я, не заботясь о том, что подвергаю своего брата опасности.
«Потому что это обо мне. И я не позволю этому причинить боль никому другому, кого я люблю». Он отстраняется, чтобы посмотреть мне в глаза. «Я вернусь, Валентина. Потому что ты — все для меня».
Еще больше слез пролилось. «Но…»
«Если ты на меня разозлишься, это поможет?» — спрашивает он, и уголок его рта слегка приподнимается.
«Я не хочу на тебя злиться», — фыркаю я.
«Даже лучше». Удерживая мое лицо неподвижным, Дом нежно целует меня в губы. «Я рад, что ты беременна». Он опускает одну из своих рук, скользя ею по моему телу, пока она не упирается мне в живот. «Вероятно, это произошло в ночь рождественской вечеринки в вашем офисе».
«Почему той ночью?» — спрашиваю я его, не уверенная, что мысли о нашем сексе в спортзале могут свести меня с ума.
Дом скользит рукой по моей щеке вниз, пока не хватает меня за шею. «Потому что это был первый раз, когда мы занимались любовью после того, как я подменил твои противозачаточные таблетки на подделки».
Его слова доходят не сразу.
«Ты…» — я моргаю, глядя на него. «Зачем ты это сделал?»
Его рука сжимает мое горло, совсем немного. «Потому что я хотел сохранить тебя, Ангел. И это именно то, что я собираюсь сделать».
Дом наклоняется для еще одного поцелуя. Еще одно прикосновение его губ к моим.
«Я буду дома завтра», — обещает он.
А потом он ушел.
ГЛАВА 82
Дом
Есть что-то успокаивающее в звуке чистки оружия. Мягкие звуки ткани по лезвиям. Щелчки пуль, заполняющих обойму.
И
Я встаю, выхожу из прохода и иду в переднюю часть самолета.
Кинг и Неро сидят в первых рядах рядом со мной, но остаются сидеть.
«Вы все знаете, куда мы направляемся». Я начинаю говорить, и все замирают. «Вы все знаете план». Я обвожу взглядом парней передо мной, группу мафиози Гонсалеса и первоначальных членов Альянса. «Мы нападем на комплекс на закате. Раньше, чем кто-либо мог ожидать. А это значит, что у них будут визуальные эффекты, поэтому мы будем двигаться тихо. Мы убьем их еще до того, как они поймут, что на них напали». Я смотрю на своего зятя. «Извини, Кинг, это значит, что никаких ракетных установок».
Несколько мужчин смеются, а Кинг смотрит на меня так, словно ему интересно, откуда я об этом знаю.
Я поворачиваюсь к мужчинам и чувствую тяжесть лезвий, прикреплённых к моему бедру. «У вас есть ваши задания. И время. И мы закончим это без новых потерь с нашей стороны. Они отняли у меня достаточно. А теперь я отниму у них всё». Я киваю один раз, решив рассказать всем здесь, почему это так. «Человек в центре всего этого — мой дядя. Мой дедушка, Даниэль Гонсалес, был мелким человеком в колумбийском картеле, когда его отправили в Чикаго на работу. Но вместо того, чтобы заняться этой работой, он встретил мою бабушку. И, как он всегда говорил, хорошая женщина может изменить твою жизнь. Поэтому он остался. Он бросил своё положение, свою паршивую семью дома и остался. И если моя бабушка была хотя бы наполовину такой женщиной, как моя Валентина, то я его полностью понимаю». Несколько голов кивают, и я знаю, что это те, у кого в жизни есть хорошие женщины. «Но у моего дедушки был брат. И когда он решил остаться в Чикаго, его брата убили как послание». Я пожимаю плечом. «Все признаки указывают на то, что его брат в любом случае кусок дерьма, так что я не собираюсь из-за этого плакать. Но у него уже был сын. Еще один мужчина в роду Гонсалесов. И он вырос, чтобы стать еще одним куском дерьма. Двоюродный брат моего собственного удивительного отца, но он так и не вырвался вперед. Никогда не занимал высоких постов в картеле. И никогда не имел достаточного значения, чтобы кто-то мог его убрать». Мои кулаки сжимаются по бокам. «Я встретил его десять лет назад, когда он пригласил меня к себе домой. Я приехал. Я держал глаза открытыми. И я послал его на хер, когда он предложил мне партнерство, которое не даст мне ничего, а ему все».
Самолет начинает снижаться, и я расставляю ноги в стороны, готовясь к турбулентности.
«Он сказал, что я пожалею об этом. И единственное, о чем я жалею, так это о том, что не убил его прямо там и тогда. Потому что после этого он нашел деньги. И теперь он использует эти деньги, чтобы прийти за мной. Какая-то отчаянная попытка сделать себе имя. Но он даже не пошел за мной сам. Он нанял наемников». Мужчины передо мной ворчат. Они знают, как это бесчестно. «И я зол. Я зол, что не понял все это раньше. Я зол, что списал его со счетов. Я зол, что мои люди заплатили максимальную цену за то, что мой дядя ухватился за славу. И я зол, что он пытался убить мою чертову жену». Моя челюсть сжимается, и я расправляю плечи. «И поэтому я буду тем, кто убьёт его. Все остальные — честная игра. Все в этом комплексе работают на него и знают риск. Там нет женщин. Нет детей. Это просто круг придурков. Поэтому они все умирают. И мы все уходим».