Дом
Шрифт:
Гэвин не хотел есть из принципа, но запах жареной курицы окружил его.
Он переключил внимание на экран Телевизора, кода тот внезапно вспыхнул и
ожил.
Соседние дома были удивительно знакомыми: вдоль пустой улицы росли
высокие дубы, мимо пролетела пара певчих птиц. Вдали, на верхушке старой
церкви, он узнал виднеющуюся статую, что стояла на башенке и возвышалась
над домами в округе. Это улица Гэвина; камера развернулась, и на экране
появился Дом, высокий
дерева, мерцающий в лучах вечернего солнца.
Миновав Ворота, изображение увеличилось и показало дорожку, а потом
мальчика, скрестив ноги, сидевшего на траве и окруженного целым парком
игрушечных грузовичков.
Это был оживший рисунок из альбома Гэвина – как он сам играл под
присмотром Дома. Ветви дерева сблизились, защищая его от жары.
Дом убрал шланг, лозы и ветви, длинные тонкие листья тюльпанов, чтобы
по траве и сделанным им грязным дорожкам могли проехать его грузовички.
Ему не раз приходило в голову, что его мир чем-то отличается, ведь с ним играл
Дом, а не кто-то из мальчиков, живущих по соседству. Гэвину это нравилось.
В его жизни всегда были только он, потому и не удивительно, что Дом не
хотел мириться с происходившими переменами.
Словно ощутив, что ему стало легче, свет стал слабее, превратившись в
теплое и уютное свечение. Уголки пледа погладили его по щеке и крепко обняли
его.
Гэвин попробовал ужин и удовлетворенно замурлыкал. Идеально.
– Спасибо, – сказал он, отломив кусочек ролла и обмакнув его в теплый
соус. – Вкусно. Я и не думал, что так голоден. Спасибо, что подумал за меня.
Лампа замерцала в ответ и разгорелась ярче.
Гэвин почувствовал наполнившие его радость и надежду. Никто не
выбирает семью, в которой рождается, и, если говорить о семьях, несмотря на
то, что думала Дэлайла, он считал себя счастливчиком. Дом, может, и
любопытный и чересчур опекающий, но это его Дом, и он любит его. Ведь
нельзя винить родителей в том, что они слишком сильно вас любят. И брата с
сестрой никто вам не поменяет, если те, что есть, вам не нравятся.
Он с этим как-нибудь разберется. Дому лишь нужно увидеть, какая Дэлайла
замечательная, только и всего. А его любви хватит, чтобы поделиться ею.
Нужно лишь найти способ им обоим это показать.
Глава восемнадцатая
Она
Этой ночью Дэлайла старалась не уснуть. Усталость давила на сознание, мысли становились вялыми и медленными, но пока под подушкой не зазвенел
телефон, сообщая, что Гэвин дома и в безопасности, ей не хотелось закрывать
глаза.
Вместо этого
поверхности примостилась фотография в блестящей серебряной рамке Дэлайлы
с родителями, сделанная прошлым летом. Это был ее самый короткий визит из
Массачусетса, но хотя она была дома всего неделю, отец взял выходной, чтобы
провести с ней время. Фотографию сделали в выходной, в ближайшем парке, где мама Дэлайла старалась устроить веселый пикник с бутербродами и
яблоками. Большую часть еды съели муравьи, а отец ушел через час, сообщив, что он нужен в офисе.
Она вытащила фотографию из рамки и посмотрела на одутловатое лицо
отца. Как кажутся написанными с ошибками слова, если смотреть на них
слишком долго, так и его лицо становилось тем больше незнакомым, чем
дольше она вглядывалась в него. Вытащив из сумки черный маркер, она
принялась подрисовывать ему густые брови вместо его бледных, сделала резко
очерченным его безвольный рот. И через несколько минут ее отец стал сердитой
горгульей.
Дэлайла не тронула простое, но всегда удивленное выражение лица матери, зато закрасила синим ей губы, пририсовала изогнутые черные рога и добавила
оранжевые ресницы, почти достающие до волос, попутно вспоминая о
странном визите домой.
– Разве они не хотят увидеть меня подольше? – спросила она у Нонны, когда вернулась в тихое спокойствие школьного городка посреди лета.
– А ты хочешь видеть их дольше? – в ответ спросила Нонна. Это был один
из редких моментов, когда ее взгляд прояснялся, и она знала то, что знала
всегда, не терялась в приступе паники и не искала что-нибудь, что сама
переложила.
Дэлайла росла тихой и неуверенной в себе. Она не знала, хотела ли видеть
родителей подольше, но надеялась, что, возвращаясь домой, будет чувствовать
себя нужной.
– Малышка, если я что и выучила за последние шестнадцать лет, то вот это: когда дело доходит до твоих родителей, нам обеим нужно снижать планку
ожиданий. Не обращай пристальное внимание на то, чего не хочешь видеть, –
Нонна вышла из комнаты, а через пару минут вернулась с огромной тарелкой
печенья и поцеловала Дэлайлу в лоб.
Две недели спустя Нонна даже не помнила этот разговор. Если бы та
Нонна, из прошлого лета, знала, что Дэлайла вернется домой в этом году после
Рождества, и что она будет жить с родителями и заканчивать старшую школу в
родном городе, она бы рассердилась.
К сожалению, теперь Нонна не помнила Дэлайлу.