Домби и сын
Шрифт:
— Пусть обратятся въ прахъ твои деньги! Не надо мн ни за какія блага, ни за царство небесное! Я бы скоре оторвала свою израненную ногу, чмъ осушила ее въ твоемъ проклятомъ дом!
Герріэтъ, блдная и трепещущая, удерживала брата, a бшеная фурія продолжала безъ перерыва:
— Ты сжалилась надо мной и простила меня въ первый часъ моего возвращенія? Хорошо! Ты разыграла передо мной добродтельную женщину? Хорошо! Я поблагодарю тебя на смертномъ одр, я помолюсь за тебя, за весь твой родъ, за все твое племя! Будь въ этомъ уврена!
И сдлавъ гордый жестъ, какъ будто грозившій уничтоженіемъ предметовъ ея ярости, она подняла голову вверхъ и скрылась за дверьми во мрак
Старуха еще разъ съ отчаяннымъ усиліемъ уцпилась за ея подолъ и принялась отыскивать на порог монету съ такою жадностью, которая поглотила вс ея способности. Напрасно. Дочь сильнымъ движеніемъ руки поволокла ее за собой, и он опять понеслись черезъ пустырь къ своему жилищу, въ глухой закоулокъ безконечнаго города, который теперь совсмъ исчезалъ отъ глазъ въ непроницаемомъ туман. Мать во всю дорогу охала, хныкала, стонала и упрекала, сколько могла, свою непокорную дочь: изъ-за ея упрямства он теперь должны были остаться безъ хлба и водки въ первую ночь посл двнадцатилтней разлуки!
Уже давно непокорная дочь храпла на своей постели, a ея мать еще сидла передъ огнемъ и глодала черствую корку хлба.
Глава XXXV
Счастливая чета
Нтъ уже боле темнаго пятна на модной улиц города Лондона. Гордо смотритъ чертогъ м-ра Домби на противоположныя зданія, и ни одно не сметъ съ нимъ соперничать въ громадности и пышномъ блеск. Домъ — всегда домъ, какъ бы онъ ни былъ простъ и бденъ. Если эгу пословицу вывернуть на изнанку и сказать: домъ все-таки домъ, будь онъ великолпенъ какъ дворецъ, — то окажется, что м-ръ Домби соорудилъ въ честь своихъ пенатовъ чудный алтарь изящества и вкуса.
Вечеръ. Ярко горятъ свчи въ окнахъ пышнаго дома; красноватое зарево каминовъ отражается на занавсахъ и мягкихъ коврахъ; буфетъ ломится подъ тяжестью сервиза; столъ накрытъ великолпно для четырехъ персонъ. Обновленный домъ первый разъ со времени послднихъ перемнъ принимаетъ праздничный видъ. Ждутъ съ минуты на минуту возвращенія изъ Парижа счастливой четы.
Знаменитый вечеръ уступаетъ въ суетливости только свадебному утру. Вс сердца преисполнены благоговніемъ и проникнуты торжественнымъ ожиданіемъ. М-съ Перчъ сидитъ на кухн и кушаетъ чай. Ей было много дла: разъ двадцать она обошла пышные аппартаменты, вымряла по аршинамъ цнность шелку и левантина и вычерпала изъ словарей вс возможныя восклицанія, придуманныя для выраженія выспреннихъ восторговъ. Кухарка въ самомъ веселомъ расположеніи духа и увряетъ всю компанію, что ей теперь нужны гости, да гости, такъ какъ она разбитного характера и всегда любила повеселиться; a что гостей будетъ полонъ домъ, такъ она готова прозакладывать шесть пенсовъ. М-съ Перчъ, прихлебывая чай, утвердительно киваетъ головой и безмолвно соглашается на вс пункты. Горничная поминутно вздыхаетъ изъ глубины души и открыто объявляетъ, что y нея одно желаніе — счастья молодымъ супругамъ; но супружество, прибавляетъ она, не что иное, какъ лотерея, и чмъ больше объ этомъ думаешь, тмъ больше привыкаешь дорожить свободой безбрачной жизни. "Конечно, лотерея; да еще хуже, чмъ лотерея", восклицаетъ м-ръ Таулисонъ, суровый, угрюмый и мрачный. "О, если бы теперь война, — прибавляетъ онъ, — къ чорту всхъ французовъ"! Молодой человкъ вообще того мннія, что всякій иностранецъ есть французъ и непремнно долженъ быть французомъ по законамъ природы.
При каждомъ новомъ стук колесъ вся компанія останавливалась и прерывала разговоръ и вслушивалась; не разъ даже раздавалось общее восклицаніе: "вотъ они! воть они!" но оказывалось, что это были не они, и фальшивая тревога оканчивалась
Флоренса готова встртить отца и свою новую мать. Радость или грусть волнуетъ ея сердце, робкая двушка сама не знаетъ; но ея щеки зардлись яркимъ румянцемъ и заискрились необыкновеннымъ блескомъ. Въ людской поговариваютъ втихомолку: какъ прекрасна сегодня миссъ Флоренса, какъ она выросла! какъ похорошла, бдняжечка! Затмъ слдуетъ пауза. Кухарка, какъ душа общества, чувствуетъ, что ей надобно высказать свое мнніе. Она говоритъ: удивительно для меня… но что именно удивительно, не объясняетъ. Горничная также удивляется, и вмст съ ней чувствуетъ глубокое удивленіе м-съ Перчъ, надленная отъ природы завидною способностью приходить въ изумленіе отъ всего, что поражаетъ удивленіемъ другихъ особъ, хотя бы предметъ такого удивленія скрывался во мрак неизвстности. М-ръ Таулисонъ пользуется благопріятнымъ случаемъ настроить дамскія сердца на печальный тонъ. Онъ говоритъ:
— Чмъто окончится вся эта исторія! Посмотримъ, поглядимъ!
— Какъ, подумаешь, все устроено на свт! — восклицаетъ кухарка, — право! A ужъ насчетъ миссъ Флоренсы, м-ръ Таулисонъ, я готова побиться объ закладъ, ей не будетъ хуже ни отъ какихъ перемнъ.
— Какъ бы не такъ! — возражаетъ Таулисонъ и, скрестивъ руки, хранитъ глубокое молчаніе, увренный, что его пророчество навело ужасъ на все общество.
М-съ Скьютонъ, готовая встртить милыхъ дтей съ отверстыми объятіями, уже давно нарядилась въ двическій костюмъ съ коротенькими рукавчиками. Зрлыя прелести Клеопатры цвтутъ теперь въ тни ея собственныхъ комнатъ, которыми она овладла только что сегодня. Уже нсколько часовъ брюзга-старуха сидитъ подъ окномъ и крайне досадуетъ на запоздалый обдъ.
Гд же счастливая чета, ожидаемая этимъ благословеннымъ домомъ? Неужели паръ, вода, втеръ и лошади, — все замедляетъ свой ходъ, чтобы продлить блаженство этой четы? неужели слишкомъ много благовонныхъ цвтовъ на ея дорог, и она запуталась между розами и лиліями?
Вотъ она, наконецъ, вотъ счастливая чета! Быстро подъхала карета къ великолпному дому и остановилась y подъзда; м-ръ Таулисонъ и компанія бгутъ на встрчу, отворяютъ дверь, и молодые супруги рука объ руку входятъ въ свой чертогъ.
— Милая Эдиь! — кричитъ на лстниц взволнованный голосъ. — Милый Домби! — И коротенькіе рукавчики обвиваются поперемнно вокругъ милаго и милой.
Флоренса также спустилась въ залу, но, не смя подойти съ своимъ привтствіемъ, робко выжидаетъ, пока пройдутъ первые восторги нжнйшаго свиданія. Глаза Эдии встртили ее еще на порог. Небрежно поцловавъ въ щеку чувствительную родительницу, Эдиь поспшила къ Флоренс и обняла ее съ нжностью.
— Какъ твое здоровье, Флоренса? — спросилъ м-ръ Домби, протягивая руку.
Цлуя ее, трепещущая Флоренса встртилась съ глазами отца. Холоденъ былъ взоръ м-ра Домби; но любящее сердце дочери замтило въ немъ что-то, похожее на участіе. Ей даже показалось, что при взгляд на нее, м-ръ Домби обнаружилъ чувство изумленія безъ всякой примси недоброжелательства или негодованія. Не смя боле поднять на него глазъ, она, однако, чувствовала, чго онъ взглянулъ на нее еще разъ и взглянулъ благосклонно. О, какой лучъ радости оживилъ все существо ея при отрадной мысли, что теперь новая маменька откроетъ ей неразгаданный секретъ пріобртать любовь своего отца.