Домби и сын
Шрифт:
— Надюсь, м-съ Домби, вы не долго станете переодваться, — замтилъ м-ръ Домби.
— Я сейчасъ буду готова.
— Подавать обдъ черезъ четверть часа.
Съ этими словами м-ръ Домби всталъ и ушелъ въ свой кабинетъ. М-съ Домби ушла къ себ на верхъ, a м-съ Скьютонъ и Флоренса отправились въ залъ, гд нжная маменька вмнила себ въ обязанность пролить нсколько неудержимыхъ слезъ, въ знакъ радости о счастьи дочери. Она отирала ихъ еще вышитымъ кончикомъ носового платка, медленно и осторожно, когда зять ея снова вошелъ въ комнату.
— Ну, что, какъ понравился вамъ прелестный Парижъ? — спросила она его, подавляя свое волненіе.
— Холодно было, — отвчалъ м-ръ Домби.
— Но зато весело, какъ
— Не очень. Что-то скучно, — возразилъ Домби.
— Что вы, какъ можно скучно!
— На меня, по крайней мр, онъ произвелъ такое впечатлніе, — продолжалъ Домби съ важною учтивостью. — М-съ Домби нашла его, кажется, тоже скучнымъ; она раза два говорила, что ей не весело.
— Проказница! — сказала м съ Скьютонъ, подходя къ входившей въ это время дочери, — можно ли говорить такія вещи о Париж!
Эдиь подняла усталыя рсницы и прошла въ дверъ, об половинки которой были торжественно растворены, съ цлью раскрыть амфиладу новоубранныхъ комнатъ; но Эдиь едва взглянула на это убранство и сла возл Флоренсы.
— Какъ прекрасно отдланы комнаты! — сказала м-съ Скьютонъ, обращаясь къ Домби. — Съ какой точностью умли они исполнить каждую мыслы Это не домъ, a дворецъ.
— Да, недурно, — отвчалъ Домби, окинувши взоромъ комнаты. — Я сказалъ, чтобы не жалли денегъ, и что можно сдлать за деньги, надюсь, сдлаино.
— А чего нельзя за нихъ сдлать! — замтила Клеопатра.
— Деньги всемогущи, — подтвердилъ Домби.
И онъ торжественно взглянулъ на жену; но жена молчала.
— Надюсь, м-съ Домби, — сказалъ онъ, обращаясь къ ней посл минутнаго молчанія съ особеиною выразительностью, — надюсь, вы одобряете вс эти измненія?
— Да конечно, — отвчала она съ надменною безпечностью. — Должно быть прекрасно, такъ значитъ и прекрасно.
Насмшливое выраженіе было, казалось, неразлучно съ ея гордымъ лицомъ; но презрніе, съ которымъ она выслушивала намеки на богатство, эти притязанія удивить ее почти сказочной роскошью, — это презрніе было на лиц ея чмъ-то новымъ, выражавшимся ярче всего другого. Замтилъ ли это м-ръ Домби, облеченный въ собственное величіе, или нтъ, только случаевъ замтить это выраженіе представлялось для него довольно; въ настоящую минуту ему очень не трудно было бы понять взглядъ, надменно скользнувшій по предметамъ его гордости и остановившійся потомъ на немъ. Онъ могъ бы прочесть въ этомъ взгляд, что вс богатства его, будь он хоть вдесятеро больше, не завоюютъ ему ни тни покорной мысли въ гордой женщин, связанной съ нимъ узами брака, но возстающей противъ него всею душою. Онъ прочелъ бы въ этомъ взіляд, что она презираегъ его сокровища, но и смотритъ на нихъ, какъ на свою собственность, какъ на плату, какъ на низкое и ничтожное вознагражденіе за то, что она сдлалась его женою. Онъ прочелъ бы въ немъ, что малйшій намекъ на могущество его денегъ, давая ей поводъ выражать свое презрніе, все-таки унижалъ ее въ собственномъ мнніи и разжигалъ пожаръ внутри ея.
Подали и обдъ; м-ръ Домби повелъ Клеопатру, Эдиь и дочь его послдовали за ними. Прошедши мимо столика, уставленнаго серебромъ и золотомъ, какъ мимо кучи сору, и не удостоивши ни однимъ взглядомъ окружавшіе ее предметы роскоши, она въ первый разъ заняла свое мсто за столомъ и сидла, какъ статуя.
М-ръ Домби самъ не далеко ушелъ отъ статуи и остался доволенъ неподвижною, гордою и холодною осанкою своей прекрасной сунруги. Она вела себя въ его дух, и онъ находилъ обращеніе ея прекраснымъ. Предсдательствуя за столомъ съ неизмннымъ чувствомъ собственнаго достоинства, онъ исполнялъ обязанности хозяина торжественно и самодовольно, и обдъ, не предвщавшій въ будущемъ ничего особенно привлекательнаго, прошелъ въ холодной учтивости.
Вскор посл чаю м-съ Скьютонъ, исполненная чувства радости, что любезная дочь
— Извините, папенька. Прикажете уйти? — проговорила она, остановившись y дверей.
— Нтъ, — отвчалъ Домби, оглянувшись черезъ плечо, — ты можешь быть или не быть тутъ, какъ теб угодно; вдь это не мой кабинетъ.
Флоренса вошла и присла съ работой къ дальнему столику. Она въ первый разъ съ тхъ поръ, какъ помнитъ себя, очутилась наедин съ отцомъ, — она, его единственное дитя, его естественная подруга, испытавшая все горе и тоску одинокой жизни, она, любящая, но не любимая, никогда не забывавшая помянуть его въ молитв, готовая умереть рано, лишь бы только y него на рукахъ, — она, его ангелъ-хранитель, на холодъ и равнодушіе отвчавшій самоотверженною любовью!
Она дрожала, и взоръ ея омрачался. Домби ходилъ передъ ней по комнат, и фигура его, казалось, росла и расширялась, то сливаясь въ неясный очеркъ, то выступая въ рзкихъ, опредленныхъ формахъ. Флоренсу влекло къ нему, но ей становилось страшно, когда онъ приближался. Неестественное чувство въ ребенк, непричастномъ злу! Неестественная рука, правившая острымъ плугомъ, который вспахалъ ея нжную душу для такого посва!
Опасаясь, какъ бы не огорчить или не оскорбить его своею скорбью, Флоренса наблюдала за собой и спокойно продолжала работать. Сдлавши еще нсколько концовъ по зал, онъ отошелъ въ темный уголъ, слъ въ кресло, закрылъ голову платкомъ и расположился заснуть.
Отъ времени до времени Флоренса устремляла взоръ на то мсто, гд сидлъ ея отецъ, и стремилась къ нему мыслью, когда лицо ея склонялось къ работ; ей и горько, и отрадно было думать, что онъ можетъ спать въ ея присутствіи.
Что подумала бы она, если бы знала, что онъ не сводитъ съ нея глазъ, что платокъ, случайно или съ умысломъ, упалъ на лицо, не заграждая его взоровъ, и что эти взоры ни на минуту не перестаютъ слдить за нею?
Когда она глядла въ темный уголъ, гд сидлъ м-ръ Домби, выразительные глаза ея говорили сильне и увлекательне всхъ ораторовъ въ мір, и нмой укоръ ихъ былъ неотразимъ. Домби вздыхалъ вольне, когда она наклонялась надъ работой, но продолжалъ смотрть на нее съ тмъ же вниманіемъ; онъ всматривался въ ея блый лобъ, и длинные локоны, и неутомимыя руки, и ме могъ, казалось, отвести прикованныхъ глазъ. Что подумала бы она, если бы знала все это?
A что думалъ онъ между тмъ? Съ какимъ чувствомъ продолжалъ онъ смотрть изъ-подъ платка на дочь? Чуялъ ли онъ упрекъ въ этой спокойной фигур, въ этомъ кроткомъ взор? начиналъ ли онъ чувствовать права ея, пробудилъ ли въ немъ, наконецъ, молящій взглядъ ея сознаніе жестокой песправедливости?
Минуты теплой симпатіи бываютъ въ жизни даже самыхъ угрюмыхъ и черствыхъ людей, хотя они и скрываютъ это очень старательно. Видъ дочери-красавицы, незамтно достигшей полнаго развитія, могъ вызвать такую минуту даже и въ гордой жизни м-ра Домби. Ее могла вызвать мимолетная мысль, что семейное счастье было отъ него такъ близко, a онъ и не замтилъ его среди своего черство-мрачнаго высокомрія. Его могло тронуть нмое краснорчіе взоровъ дочери, говорившей, казалось: "Отець мой! заклинаю тебя памятью умершихъ, моимъ полнымъ страданія дтствомъ, полночной встрчей нашей въ этомъ мрачномъ дом, крикомъ, вызваннымъ изъ груди моей болью сердца, — обратись ко мн, отецъ мой, найди убжище въ любви моей, пока еще не поздно!" — Впрочемъ, теплое чувство могло быть вызвано и другими, не столь возвышенными мыслями.