Домик лесника
Шрифт:
— Кто это Вас так? — Больше из вежливости, чем из любопытства поинтересовался Быков.
— Да мужик один…..
— Денег дал? Или страховка?
— Да он не виноват был!
— Это как так? — Изумился бывший тренер. — Заехал Вам в задний бампер, — и не виноват?
— Да вот так, бывает. Я стоял на светофоре, он — позади меня, тоже стоял. Вдруг слышу и чувствую — удар по машине. Выхожу… Оказалось, что в зад этому мужику на полной скорости въехали ГАИшники…. Полная машина — четыре человека.
— Ну, а при чем здесь Ваш джип?
— Удар был такой сильный, что машину мужика, который стоял за мной, отбросило вперед, и она ударила мой «Сафари». Моя машина мощная, крепкая, ей — почти ничего. А у мужика вся «морда» разбита. Ну, и зад, конечно.
— И что было дальше?
— А что дальше? Вылезли из машины ГАИшники, подходят сначала ко мне, осматривают машину. «Езжай» — Говорят. — К тебе претензий нет.
— «Как езжай?» — отвечаю. — А удар? За удар нужно платить.
— Сколько? — Говорят.
— Триста! ГАИшники покрутили головами, потом один, со значением так, говорит: «Люди мы не простые…»
— Ну, если не простые, — отвечаю, — тогда — пятьсот! ГАИшник хотел было возмутиться, но второй отозвал его в сторонку. «Отдай!» — Говорит. — «И пусть отсюда валит поскорее».
— Зачем? — Не понял Серега.
— Меньше свидетелей — лучше. Легче будет того мужика «загрузить», которому они въехали в «корму». В общем, деньги они отдали, и я уехал….
«Может, не прав именно я, не соглашаясь с Лапиным? — Думал бывший учитель физкультуры. — А прав он, считая, что закон не эффективен, он не работает, а все решается приватно на встречах между ментами и криминалитетом?
Серега детально помнил весь тогдашний разговор со своим деловым партнером. Начался он, как обычно, почти со случайной мелочи, с нового, шикарно отделанного офисного здания, строящегося в центре Новосибирска, мимо которого они ехали. Они с Евгением возвращались на его машине с какой-то деловой встречи. В их компании так было заведено — если деловой этикет требовал присутствия за столом переговоров двух или даже трех человек, на эту встречу все равно ездили на одной машине. Экономился бензин, за время пути появлялась дополнительная возможность обсудить какие-то детали предстоящей встречи….
Быков пробубнил себе под нос что-то типа того, что вот, мол, рэкетиры в прошлые годы «настригли бабок», а теперь сами занимаются бизнесом, строят офисные здания, которые обеспечат теперь безбедным существованием и самих бывших «рэкетменов», и их детей, и внуков….
Лапин отреагировал на удивление остро.
— А кто тебе не давал сделать так же? Тоже мог бы отбирать деньги, копить их. Тоже сегодня строил бы офисные здания.
— Не всем нравится такой образ жизни. Тут нужен особый склад характера.
— Никакой особый склад характера не нужен! Нужна была только смелость и наглость. Кто смел — то все и заимел. И не нами, россиянами, это заведено. Весь мир прошел через это. Сначала наверх поднимаются самые наглые, самые злобные — те, кто могут силой или угрозами отобрать собственность у других. Все страны прошли через это. Возьми ту же Америку…. Значит, это был неизбежный этап и для России.
— А Китай?
— А что Китай? Ты был в Китае? Если к «челнокам» в Китае подходят люди и все отбирают — это что, не рэкет?
— Выходит, миром правит только страх?
— Почему страх? Те бизнесмены, которые вели себя правильно, сохранили свое дело. Правда, были и такие, которые вели себя неправильно, и у них, действительно, отобрали все.
— Неправильно — с чьей точки зрения? С точки зрения бандитов? — Евгений ничего не ответил, объезжая заглохшую на перекрестке «шестерку» с включенной «аварийкой». — Но тогда получается, что единственно правильная точка зрения, окончательная; истина в последней инстанции, так сказать — это позиция бандитов.
А разве не так? Так! Ведь, выходит, именно они решают, кто поступил правильно, а кто — неправильно? Кого нужно «наказать», а кого можно пока не трогать? Значит, мнение бывших бандитов является обязательным для исполнения для всех, кто дорожит собственностью или здоровьем?
Законов они, как мы все понимаем, не пишут, все определяется словом, которое они сказали. Получается, в моей истории с той же Ириной Бойцовой ее слово — последнее и окончательное? Все будет именно и только так, как сказала она?
— Ну…. Чего ж ты хочешь? Она — жена Бойца.
— Вдова! Бойца убили у порога собственного дома, три года назад.
— Ну и что? У него оставалась какая-то собственность, «бригада». Наверняка ей что-то перепадает от бывших «коллег» мужа. В любом случае она находится под защитой криминалитета.
— Но почему так, Евгений? Почему одно-единственное слово вдовы рэкетира более весомо, чем подкрепленная законом позиция полковника милиции, предпринимателя, директора организации — вместе взятых? Потому что мы все ее боимся? Или просто потому, что так заведено? Почему Сашка Иманков не смог сказать ей, чтобы она просто выполняла судебное решение, вступившее в законную силу, а старается помочь ей урегулировать ее проблему? Почему он не сказал ей, чтобы она обязана выплатить все, что определено решением суда, по закону?
— Он не может «подвинуть» ее на сто шестьдесят тысяч рублей!
— А меня, выходит, может?
Евгений, как всегда, промолчал. Спорить он не хотел. Однако было понятно и так, что в любом случай его симпатии — на стороне друга — полковника милиции.
Глава 5. Новосибирск — столица?
…Серега еще раз «прокрутил» в голове подробности вчерашнего разговора с Евгением Лапиным, задумчиво помассировал пальцами лобную и височную части головы. Простые вопросы для обычного деревенского парня, которым он, по сути, всегда и был, оказывались слишком сложными для его понимания. Для Быкова всегда существовали всего две грани правового поля: белая — Закон, и черная — беззаконие, криминал. И вот теперь оказывалось, что существует еще одна грань правового поля — серая.