Домик на краю земли
Шрифт:
Затем в течение недели налетели черно-белые и каштановобокие славки и славки Вильсона (по-видимому, самки). Эти одиночки держались особняком и, путешествуя по дюнам, поклевывали опавшие семена. В октябре в течение суток я видел пять миртовых славок, пара которых задержалась на недельку по соседству с дюной, где стоял «Полубак». Затем появились юнко и совершили налет голубиные ястребы. Юнко, как и славки, добывали пропитание на дюнах, а ястребы охотились на них примерно за час до наступления сумерек.
Однажды утром я отправился на прогулку, чтобы понаблюдать за птицами. Маяк Нозет все еще посылал вспышки в глубины тусклого, холодного мира, перегруженного облаками. И туг я заметил голубиного ястреба, вылетевшего из лощины. Он цепко держал в когтях несчастного юнко. Пролетев сквозь проем в дюне, ястреб
Я замечал и других представителей мигрирующих сухопутных птиц, однако не стану останавливаться на их описании, так как перечисление и классификация кажутся мне менее интересным делом, чем сам факт их прибытия со стороны моря.
Внешняя часть локтя Кейп-Кода, как я уже объяснил, отстоит на тридцать миль от материка, однако среди мелких сухопутных птиц находятся такие, которые улетают с полуострова в южном направлении так же безбоязненно, как это делают арктические гуси. Этим облачным утром, сидя за письменным столом и вслушиваясь в грохот прибоя, я пытаюсь вспомнить славку Вильсона, самку, виденную мной две недели назад, и размышляю о тех местах на земле, откуда она пустилась в путь к прежде неведомому океану, оставив свою родину далеко позади. Какой дерзкий поступок! Разве не ощущается в нем верность древности и неизменное мужество? Какой бесстрашный вызов смерти и обстоятельствам! Земное крыло и враждебное море; земля, оставшаяся позади, а впереди — неизвестность, далекая цель путешествия, необходимость стремления к ней, и все вместе заключено в невесомой, почти воздушной плоти!
Кто может сказать, какими маршрутами эти обитатели земли добираются до Кейп-Кода? Как мне представляется, некоторые виды пересекают залив Массачусетс со стартовых площадок, по-видимому расположенных где-то севернее Бостона (мыс Анны или Ипсвич); другие прилетают с южного берега из какой-нибудь точки, нависающей с севера над заливом Кейп-Код, либо напрямик с берегов штата Мэн. Лесистый архипелаг Мэн известен своими славками. Возможно, некоторые виды, о которых я говорил, следовали сюда, придерживаясь русла какой-нибудь большой реки на ее пути к океану (может быть, Кеннебек или Пенобскот), и от устья летели прямым курсом на Кейп-Код. Направление на маяк Хайленд, если смотреть на него со стороны точки Сегуин, находящейся в устье реки Кеннебек, составляет три четверти румба от зюйда к весту, и маяк отделен от этой точки водным пространством шириной в сто одну милю. Птицы преодолевают такое расстояние довольно легко.
Во всем мире перелетным птицам приходится пересекать обширные водные пространства. Многие из них, мигрирующие, например, из Европы в Северную Африку, перелетают через Средиземное море дважды в год; в нашем западном полушарии многомильные перелеты совершаются через Мексиканский залив. Наблюдается интенсивное перемещение птиц между Вест-Индией и южными атлантическими штатами.
В последних числах октября с востока налетел шторм. После полудня, когда прилив достиг большой высоты, я надел штормовку и вышел полюбоваться прибоем. Примерно в миле к северу от «Полубака», в то время как я, согнувшись в три погибели, пробивался сквозь стену дождя, немного впереди, над самыми бурунами, замелькало какое-то пятнышко, летящее к земле прямо из адского «пекла». Пока я всматривался в этот крохотный предмет, он упал на песок, преследуемый волнами. Я бросился вперед и подобрал предмет раньше, чем его слизнул язык пены. То был осенний кленовый листок — красный и мокрый.
Наступила середина октября, и с ней исчезли сухопутные птицы. На болотах остались лишь немногочисленные воробьи. Заросли сливы расстались с листвой. Прогуливаясь по пляжу, я угадал о приближении зимы но необычной форме облаков.
Ежедневно облака скапливаются на западе у горизонта. Эта плотная темная завеса, словно нарочно заслоняя солнце, укорачивает день. На пляже начали появляться дикие морские птицы, прибывающие с далекого пустынного севера, с берегов арктического океана. Это птицы, уходящие от надвигающегося пакового льда, прилетающие с обломков континента и огромных необитаемых островов, лежащих между материком и полюсом; птицы из тундры и пустошей, лесов и прозрачных озер, с карнизов птичьих базаров, усеянных гнездами, и впадин безыменных атлантических скал, неведомых человеку. Вокруг всего шара Земли, вниз от приплюснутых полюсов, струится живой поток, несущий на юг племена и нации, народы и толпы, семьи и кланы, молодежь и стариков. Земные пространства, покрытые жухлыми травами, октябрьским снегом и лесами, остаются позади, и вот уже пилигримы видят перед собой отдаленные проблески моря.
Существует множество птичьих потоков. Говорят, что два из них проходят через Кейп-Код. Могучая река, берущая начало в глубине Аляски, течет в юго-восточном направлении, пересекает Канаду и впадает в Атлантический океан. Русла этой реки придерживаются птицы северных лесов и канадских озер, а также пернатые, населяющие пустоши севера, арктические острова и земли, наполовину покрытые вечным льдом. Другой поток, берущий начало под сенью полюса, течет на юг вдоль побережья материка мимо Гренландии и заливов Лабрадора; этой дороги придерживается народ, закаленный Арктикой, добывающий пропитание в море. В обоих потоках можно встретить представителей одинаковых видов. Севернее Кейп-Кода, где-то в устье реки Святого Лаврентия, оба потока встречаются, перемешивают свои толпы — и к Новой Англии движется уже новый, объединенный поток, заполняя жизнью побережье.
В протоках появляются утки, прилетевшие или со стороны залива, или из океана; на закате дня на золотистую гладь западных бухточек плюхаются в воду гуси; стайки желтоножек кружат во мраке, мгновенно скрываясь в высокой солончаковой траве между протоками и лугами. С наступлением дня или ночи до моего слуха доносится птичий гомон. Незнакомцы в куртках защитного цвета, обутые в высокие резиновые сапоги, начали посещать мое царство. Каждую субботу я с философским видом простаиваю подолгу у западного окна, глядя на пучки травы, вызывающе торчащие в самых неподходящих местах и выдающие замаскировавшихся охотников.
Теперь, когда я устроился здесь на всю зиму, мне нравится порой разыгрывать из себя бичкомбера [4] . Иногда, стоит только взглянуть на прибой, как в глаза бросается нечто то появляющееся, то скрывающееся в сутолоке набегающих волн. Вот тут-то во мне и просыпается бичкомбер. Чего только не оставляет море на своих необъятных пляжах. Порой даже самые пустяковые находки на берегу обретают значимость драгоценной добычи Таинственные предметы, переходящие от зыби к бурунам, могут оказаться обыкновенной кадушкой для наживки, смытой за борт с какого-нибудь «рыбака» из Глостера, омаровой ловушкой или упаковочным ящиком с трафаретным названием лайнера. Однако, когда подобная штука качается на волнах или валяется на берегу в миле от вас, не обретя еще своего истинного смысла, она олицетворяет манну небесную, нечто неизведанное, надежду, вечно гнездящуюся в человеческом сердце. На днях я нашел на берегу джемпер синего цвета, какие носят служащие военного флота Соединенных Штатов. Джемпер распростерся на песке, насквозь вымокший и одинокий. Увы, ткань джемпера успела подгнить, и, кроме того, он оказался мне слишком мал. Все же я срезал и сохранил на память пуговицы.
4
Бичкомбер — моряк, предпочитающий не ходить в море, живущий за счет приятелей или случайными заработками.
Срезая их, я случайно окинул взглядом южную часть неба и там впервые и единственный раз в жизни увидел летящих лебедей. Птицы двигались вдоль побережья, направляясь в открытое море; они летели очень быстро, держась примерно на высоте облаков, и настолько прямо, словно были стрелами, выпущенными из лука.
Великолепные белые птицы в синем октябрьском небе над колышущимся океанским простором; их полет был торжественнее музыки — казалось, с их крыльев изливалось на землю воспоминание о ее древнем очаровании, способное излечить и укрепить душу.