Доминион
Шрифт:
– Джефф не был дружен с Фрэнком так, как я, – сказал Дэвид. – Фрэнк может удивиться, увидев нас двоих.
– Скажете ему, что Джефф вызвался отвезти вас, что ваша машина сломалась. – Джексон обратился к Наталии. – Вы изобразите подружку Дракса. Хорошее прикрытие. И затем вы дадите свой отзыв относительно состояния Фрэнка. – Он снова повернулся к Дэвиду. – Не спрашивайте Манкастера о том, что случилось с братом, просто подтолкните его к разговору. Посмотрим, что выйдет. Это важно. Оцените его умонастроение. Наталия, кстати, в воскресенье будет за старшего. Если произойдет что-нибудь непредвиденное, подчиняйтесь ее приказам. При ней будет оружие, на всякий случай. – Джексон улыбнулся. – И стрелок она отменный.
Дэвид посмотрел на Наталию, та спокойно кивнула.
– Так, значит, договорились? – Джексон говорил с деланой веселостью. – Проведаете Манкастера, потом заглянете к нему на квартиру – наш человек добудет ключ. Затем позвоните мне из телефонной будки.
– Отлично, – сказал Дэвид. Потом добавил: – Бедный старина Фрэнк.
– Воистину. – Джексон кивнул. – Нужно помочь ему, вытащить его оттуда. – Он помолчал, потом заговорил снова, сменив тему: – Сегодня Бивербрук встретился в Берлине со Шпеером и Геббельсом.
– Но не с Гитлером, – вставила Наталия.
– Да. – Джексон хмуро улыбнулся. – В прошлом году я был с делегацией Министерства иностранных дел в Германии на открытии новой художественной галереи фюрера в Линце. Впечатляющее зрелище. Там собраны сокровища, награбленные по всей Восточной Европе. Кто-то обмолвился, что накануне Гитлеру устроили персональную экскурсию. Его катили на коляске, и от болезни Паркинсона его трясло так, что он не мог даже толком сосредоточить взгляд на картине, не то что вскинуть руку в нацистском приветствии. – Лицо его помрачнело. – Знаете, я ведь встречался с ним однажды.
– С Гитлером? – переспросил Дэвид.
– Да. Я был с министром иностранных дел лордом Галифаксом, когда тот нанес ему визит в тридцать седьмом году. У канцлера было жутко зловонное дыхание, и он то и дело пускал ветры. Отвратительный человек. Большие, бешеные глаза. Но они отлично помогали воздействовать на толпу.
– Возможно, он уже тогда был болен.
– Да. – Джексон сдержанно улыбнулся. – А теперь он болен тяжело. И в Америке избран Стивенсон. Быть может, обстоятельства начнут-таки меняться к лучшему. – Он подошел к двери, готовясь уйти: они всегда выходили порознь. – Снова стало очень холодно. Надеюсь, в этом году нас не будут мучить густые туманы. Ну ладно, доброй ночи.
Джексон вышел. Дэвид слышал, как он тяжело спускается по лестнице.
Дэвид поднялся. Прежде он никогда не оставался с Наталией наедине.
– Мистер Джексон – англичанин во всем, – сказала она. – Не может обойтись без разговора про погоду.
– Да, это верно. Очень частно-школьный, как у нас говорят.
– Он ведет крайне опасную жизнь.
Видимо, Наталия уловила нотку недовольства в голосе Дэвида.
– Да.
– Мне жаль вашего друга. У меня был знакомый, который так же болел. Страшно мучился.
Дэвид вздохнул:
– Фрэнк не всегда был несчастным. Он просто…
– Не вполне от мира сего?
– Верно. Но у него есть право принадлежать к этому миру. Как и у всех нас. За это мы и сражаемся.
– Да, это так.
Он заметил, как в углу ее глаза блеснула слеза, и вдруг захотел подойти к ней и обнять. Потом подумал о Саре, ждущей дома, – он сказал ей, что в офисе аврал и ему придется задержаться. Теперь снова придется лгать жене. Он перевел взгляд с Наталии на картину, над которой она работала.
– Где это?
– Братислава, в Восточной Европе. Когда-то этот город был под властью Австро-Венгрии, потом стал частью Чехословакии, а сейчас является столицей Словакии. Одного из марионеточных государств Гитлера. – Женщина посмотрела на холст, на людей, бредущих по узким улочкам. – Когда я там росла, он был космополитичным, как большинство городов Восточной Европы. Словаки, венгры, немцы. Во многих жителях смешались все три национальности, как во мне. – Она снова улыбнулась своей печальной, горькой улыбкой. – Я космополит. Но потом подняли голову боги национализма.
– Там жило много евреев?
– Да. У меня было много еврейских друзей. Никого из них больше нет.
Потом Дэвид произнес резко:
– Мне пора возвращаться к жене.
Наталия медленно кивнула. Он повернулся и вышел.
Глава 11
В среду после обеда Фрэнк вновь встретился с доктором Уилсоном. Бен снова провожал его в приемный покой. Молодой шотландец все больше нравился Фрэнку, он был добр к нему, и Фрэнк понаблюдал за ним достаточно, чтобы понять: в этом человеке нет ничего, свойственного миру Стрэнгмена. И все-таки в Бене было нечто неуловимое, то, что мешало ему довериться.
Доктор возился с какими-то папками у себя в кабинете. Он указал Фрэнку на стул и спросил:
– Как вы?
– Все хорошо, спасибо.
– Звонили из полиции. – У Фрэнка упало сердце, но Уилсон продолжил: – Они еще не решили, выдвигать ли обвинение. Брата вашего тоже не нашли. Дело, похоже, зашло в тупик. Если дойдет до суда, – добавил он ободряюще, – мы сошлемся на невменяемость. Но будет хорошо, если ваш брат свяжется с нами. Мы не можем перевести вас в «частную виллу», пока не назначен опекун, способный управлять вашими средствами. До этого момента вам придется оставаться в общей палате.
– Я понимаю, – уныло промолвил Фрэнк.
Уилсон с интересом посмотрел на него:
– Я слышал, что вы по-прежнему очень замкнуты. Не общаетесь с персоналом и другими пациентами.
Фрэнк не ответил. Уилсон откинулся в кресле, взял ручку и принялся крутить ее в пальцах.
– Вы в детстве играли вместе с братом? – спросил он ни с того ни с сего. – Быть может, вместе с матерью?
Фрэнк посмотрел на врача. Нельзя втягиваться в разговор об Эдгаре.
– Наша мать была не из тех, кто… играет.