Доминион
Шрифт:
Миссис Бейкер была спиритуалисткой. Мать говорила, что она способна контактировать с его отцом, погибшим в 1917 году при Пашендейле; Фрэнк появился на свет до срока, через две недели после этого. Мать так и не оправилась полностью после смерти мужа. Джордж Манкастер, врач, не обязан был идти добровольцем, и жена просила его не ходить, но он считал, что служба в армейском медицинском корпусе – его долг. Потом, как и опасалась мать Фрэнка, он погиб, оставив ее одну в большом доме с двумя детьми и домработницей Лиззи.
Фрэнк знал, что мать не любит его, зато обожает Эдгара. Но Эдгар, будучи четырьмя годами старше брата, родился, когда она была молодой и счастливой – до того, как мир сошел
Но именно Фрэнк сильнее всего походил на отца. На фотографии с траурной ленточкой, стоявшей на каминной полке, были видны тот же длинный нос, те же женственные губы и большие, тревожные темные глаза. Как и Фрэнк, Джордж глядел так, словно боялся окружающего мира. В отличие от них, Эдгар рос крупным, сильным и уверенным в себе. Перед тем как отправиться в Шотландию, в ту же школу, где учился отец, по квоте для детей павших воинов, Эдгар часто обзывал Фрэнка «коротышкой» и «задохликом», а еще – словечком, которое вычитал в сказках братьев Гримм. «Ты иссохший, Фрэнки, – говаривал он. – Иссохший человечек».
В двадцатые годы к спиритизму обратились тысячи женщин – тех, что потеряли в окопах сыновей, мужей и братьев. Впервые миссис Бейкер пришла в их эшерский дом осенью 1926 года, когда Фрэнку было девять. Эдгар уже уехал в Шотландию, а Фрэнк учился в маленькой начальной школе, рос тихим, боязливым ребенком и мало с кем дружил.
Именно из-за больших размеров дома, в котором располагалась еще и лечебница отца, миссис Бейкер облюбовала его для своих сеансов. Кружок собирался вечером, по вторникам, – с полдюжины женщин, состарившихся прежде срока. Служанка Лиззи, всегда расположенная к Фрэнку, сказала, что не питает доверия к спиритизму и советует ему держаться подальше от всего этого.
Гости приходили как раз перед тем, как Фрэнк ложился спать, и по-дружески вежливо здоровались с матерью. Лиззи загодя готовила бутерброды и прохладительные напитки – миссис Бейкер утверждала, что алкоголь забивает ее каналы общения с духами. Женщины сидели, болтая о повседневных делах: об огородах, слугах, этих проклятых шахтерах, устраивающих забастовки. Но стоило прийти миссис Бейкер, как воцарялось благоговейное молчание. То была очень рослая, дородная женщина лет пятидесяти, с крупным прямоугольным лицом в обрамлении коротких волнистых волос и маленькими голубыми глазками. Одевалась она хорошо, хотя прямые линии, бывшие тогда в моде, не слишком шли к ее корпулентной фигуре; с шеи до пояса спускалось жемчужное ожерелье. Через ее руку всегда была перекинута сумочка с узором «пейсли».
Фрэнку разрешалось посидеть со всеми, пока поглощались бутерброды. Женщины всякий раз вежливо спрашивали, как у него дела, а миссис Бейкер смотрела с высоты своего огромного роста и выражала надежду, что он хороший мальчик и помогает матери. Одна из дам как-то раз назвала его бедным сиротой-безотцовщиной, но миссис Бейкер с укором посмотрела на нее и с чувством проговорила своим звучным контральто, что отец Фрэнка всегда рядом с ним в виде духа. После двадцатиминутной беседы миссис Бейкер хлопала в ладоши. «Пора начинать, дамы, – говорила она. – Я ощущаю приближение Мен Фу». Мен Фу, принцесса из древнего Китая, была ее проводником в мире духов. «Она готова, – продолжала миссис Бейкер. – Я вижу, как она идет ко мне, семеня крошечными перебинтованными ножками». Женщины уважительно опускали глаза, а мать приказывала Фрэнку ложиться в постель. Потом, сопровождаемая другими дамами, она распахивала двойные двери в столовую, где стоял большой стол.
Когда Фрэнк сидел на кухне, глядя, как Лиззи готовит, служанка говорила, что находит странным совет, даваемый миссис Бейкер своим подопечным: избегать расположенной в миле от них спиритуалистской церкви.
– Пусть твоя мамочка говорит сколько хочет, что другие спиритуалисты прогнали миссис Бейкер из зависти к ее выдающимся способностям. Я знаю, что ей платят за эти сеансы, – не знаю, сколько именно, но готова побиться об заклад, что кучу денег.
Мать заявляла Фрэнку, что миссис Бейкер почти еженедельно связывается с его отцом; она слышала, как он говорит с ней через спиритку – это был его голос, мужской, его шотландский выговор. Когда она рассказывала Фрэнку о сеансах, ее лицо, обычно печальное озарялось чудесной, счастливой улыбкой. Отец Фрэнка, продолжала она, сейчас там, где залитые солнцем сады и прекрасные дворцы. Иногда ему удается разглядеть вдалеке Иисуса, шествующего в ореоле белого света. По ее словам, отец сожалеет, что ушел и покинул их. Теперь он понимает, что поступил неправильно. И всегда с любовью наблюдает за Фрэнком.
Мысль о том, что отец смотрит на него, мало вдохновляла Фрэнка, ведь он его не знал. А глубоко внутри проклевывалось зароненное Лиззи семя сомнения насчет миссис Бейкер и всех ее затей.
Вечером каждого вторника Фрэнк, движимый любопытством, тихонько вставал после того, как дамы удалялись в столовую. Спустившись до половины лестницы, он глядел через балясины на закрытую дверь и прислушивался. Иногда до него доносились постукивание, глухие удары и восклицания женщин, иногда плач. Удары пугали Фрэнка, а от чужих слез хотелось плакать самому, но он оставался на месте.
Однажды вечером, в конце весны, он, как обычно, занял свой пост на лестнице. Ему показалось, что в столовой на миг послышался мужской голос, потом одна из женщин зарыдала – жуткий, отчаянный звук. Он все продолжался. На глаза Фрэнка навернулись слезы. Затем дверь столовой вдруг распахнулась, и появилась миссис Бейкер. Она закрыла за собой дверь, привалилась к стене и закрыла глаза.
Фрэнк сжался в комок и замер. На лестнице было темно – если не шевелиться, она его не заметит. При миссис Бейкер была, как всегда, ее сумочка с узорами «пейсли». Фрэнк смотрел, как женщина ставит и открывает ее. Затем, к его изумлению, миссис Бейкер извлекла оттуда початую бутылку виски. Быстро и настороженно оглянувшись на закрытую дверь, она припала к бутылке и сделала большой глоток. Потом перевела дух, отпила еще и утерла губы, не спуская глаз с двери. Рыдания не смолкали. Женщина что-то пробормотала, Фрэнк уловил только два слова: «Тупые коровы». Выражение лица миссис Бейкер переменилось, став жестким и презрительным. Убрав бутылку в сумочку, она достала пакетик мятных леденцов и сунула один в рот, затем подняла взгляд и увидела таращившегося на нее Фрэнка.
Глаза ее сощурились. Она быстро посмотрела на дверь в столовую, потом кинулась к лестнице; длинная нитка жемчуга подпрыгивала на ее дородных телесах. Фрэнк перепугался, но был не в силах пошевелиться. Миссис Бейкер поднялась по лестнице и нависла над ним. Жемчуг коснулся его лица, и мальчик вздрогнул. Женщина вцепилась в его руку сильными мясистыми пальцами.
– Ах ты, мерзкий пронырливый мальчишка! – злобно прошипела она. – То, чем мы занимаемся, – дело личное, не для детских глаз. Духи разгневаются. Не говори никому ни слова о том, что видел, иначе я нашлю на тебя злых духов, по-настоящему коварных и жестоких, и они будут тебя мучить. – Женщина с силой встряхнула его. – Ты понял?
– Да, миссис Бейкер.
– Точно понял? – Хватка сделалась еще крепче. – Не думай, что я не смогу вызвать духов, – еще как смогу.
– Я понял.
– Вот и хорошо. А теперь ступай в кровать, мерзкий маленький соглядатай!
Она смотрела, как Фрэнк ковыляет в свою комнату. В темноте он улегся в постель, весь дрожа. Фрэнк боялся, но не злых духов. Он понял, что Лиззи была права: миссис Бейкер – бессовестная обманщица. А еще он убедился, что его опасения справедливы и мир – это плохое место, полное людей, готовых причинить ему вред, если смогут.