Домой хочу! Или как выжить?
Шрифт:
– Всё-всё, они сами бегут, это я от радости, дайте я на вас полюбуюсь, -
мои ребёнки имели цветущий вид, я обнимала то одного, то другого, панически боясь, что проснусь. Очень нескоро все трое смогли убедить меня, что не снятся, я же так и не отцеплялась от них, то целовала своего выросшего внука, то, замерев, любовалась ими, то опять переспрашивала одно и то же. Сыночки обстоятельно отвечали на все мои вопросы, я через пять минут опять спрашивала про то же самое, пока Митюшка - мамина вредина, ехидными репликами не начал приводить меня в чувство, я мгновенно
– Теперь порядок. Мам, мы так счастливы видеть тебя, мы тебя очень любим, не сомневайся, и не перестанем любить, присматриваем за тобой, радуемся за тебя.-
Мы разговаривали и смеялись, вспоминали их проделки, они рассказывали мне то, что скрывали когда-то от меня, говорили, что здесь у них все нормально, что оба здоровы, что занимаются спортом, что Богдан постоянно с ними.
– Ма, все нормально, не переживай!
Душа моя бабочкой летала от счастья и как ледяной душ были слова:
– Ма, нам пора и тебе тем более.
– Куда пора? Я только вас увидела, я никуда не пойду! Вы - все, что у меня есть, нет, я вас не отпущу!
– я заметалась между ними.
– Ма, мы пошли, помни, что мы всегда рядом и любим тебя, мелкие нам тоже очень по душе, иди к ним, ты им нужнее!
– расцеловав меня и крепко-накрепко обняв, они все трое растворились.
Я стала рыдать и кричать пока не охрипла, бессильно опустившись на землю, долго сидела без движения, бездумно уставившись в одну точку, очнувшись, не увидела полянки, вокруг опять был мерзкий туман.
Одно различие, впрочем, имелось, под ногами была твердая поверхность. И, вздохнув, я поднялась и пошла. Твердь оказалась своеобразная - едва я делала неверный шаг, и нога тут же зависала в невесомости, приходилось опять нашаривать твердую опору. Так и шла, как в сказке - долго ли, коротко, пока не запнулась, обо что-то живое, внизу сидела смутно знакомая пантера, извинившись, переступила через неё и пошла дальше. Через несколько метров, опять запнулась, опять извинилась, а в третий раз спросила:
– Сколько же вас тут, и чего вы на тропинке сидите?
– Одна я здесь, - промурлыкала пантера, - а сижу... так тебя домой надо проводить!
– Какой такой дом, мой дом там, где сыночки с внуком, а они, - я всхлипнула, - от меня исчезли.
– Пррравильно сделали, ты ещё тут нужна.
Я махнула рукой.
– Никому я не нужна...
– Прислушайся, вон, как тебя зовут...
Где-то далеко-далеко на разные голоса звали какую-то Зину.
– Зовут кого-то, я-то причём?
– А ты разве не Зина?
– Зина, ну, мало, что ли, на свете Зин!
– А ты просто
Прислушалась, доносились только отголоски, слов было не разобрать...
Пантера вкрадчиво так промурлыкала:
– Пойдем поближе, послушаешь? Может, и вспомнишь что или кого?
– Ты ведь не отвяжешься? Пойдем, только, кто бы знал, как не хочется, я бы к сыночкам бегом побежала...
– Ну, тут тебя тоже интересное кое-что ждёт...
Так и пошли с пантерой, (вспомнила! Багира!) идти стало проще, я уже не оступалась, а шла за ней по тверди, голоса стали слышнее.
– ...Мамочка... соскучил... не успел сказать... наглая рожа... люблю... оборзела в конец...
– винегрет какой-то, голоса разные. Один, такой противный, скрипуче-мяукающий, стал раздражать, сказала вслух:
– Какой-то мерзостный голос говорит всякие гадости, его слышнее всех.
Пантера фыркнула:
– Чего-чего, а гадости говорить он мастак, а давай ему вместе отомстим? Пусть умоется гадский кот... тьфу! я тоже его словечками заговорила!
– Гадский кот? Такие бывают?
– Есть один такой, русский, нахал страшенный... но... душка... иногда!
– Хм... я тоже русская, у меня тоже был? Или нет? Или был.... а, точно был кот, черный... как же... а, Стёпка!
– Он и сейчас есть, полудохлый, но борзый и резкий как...
– она поперхнулась...
– хорошо, что кроме тебя никто не слышит, стыдобушка.
Я задумалась, пантера тоже молчала, у меня в голове крутилось: "Стёпка, кот, что дальше?
– Не помню", тут совсем рядом чётко услышала:
– Как я рад, что ты не отвечаешь, хоть раз в жизни выскажу всё, что накопилось за двенадцать - страшно представить, двенадцать лет!! Я сколь терпел, пра-а-а-авильно серб Горан говорил тогда - геноцид! Как иначе можно назвать издевательства над молодым, полным сил котом, надо же было с особой жестокостью, меня, меня - такого видного мужика, и кастрировать! Сделать из меня... дебила! А самолет этот? Думаешь, я забыл? У меня как сердце не разорвалось, придумала, нежного, тонко чувствующего кота - на самолете везти! Хотя, опять же, буду справедливым, не оставила в чужих людях, но это мелочи! А ещё...
Его перебил приятный мужской баритон:
– Вот очнёшься ты, я тебя в охапку и к обручу, весь Лиард ждёт такого события. Я не видел, но Тахирон говорит...
И детский голосок:
– А если громко-громко позвать её, она услышит? А если про дельфинчиков сказать, что свистят каждый день у тёти Саль на море и мамочку ждут? И про Муську и Зятя рассказать?
ГЛАВА 17