Дон-16. Часть 2 (Освободительный поход)
Шрифт:
Наши бойцы и так, оружие держат наготове, еще поезд только подъезжал, как у всех патроны были досланы в стволы и предохранители передвинуты в непредохраняемое положение. Хельмут осмотрел тщательно документы гауптмановской своры, и посматривая на меня, ждет сигнала.
Все практически все фашисты под прицелом одного или даже нескольких стволов, пора и я выходя из машины, брезгливо отряхиваю рукав правой руки, левой и кричу:
– Бей гадооов.
Еще не отзвучала буква "Е", как раздались выстрелы, и через минуту, ни одного немцы не осталось (в живых). Сказать, что бойцы РККА (ну пленные) стоявшие на платформах, офигели, это ничего не сказать, а что они в тот момент думали, слыша как "гитлеровцы" убивая гитлеровцев, матерятся на всех языках народов СССР, а некоторые еще и на немецком...
Потом ЗАРовцы с онищуковцами рванули в пассажирские вагоны, а мало ли кто там едет, вдруг домофон Бок? А там, оказывается, ехали наши родные либерасты, то есть предатели, вставшие на путь купли-продажи родины. И среди них даже полковничеГ был, ну про то, кто они такие, мы не сразу узнали. Сперва онищуко-гогнидзевцы в традициях российского ОМОНа, из сериалов про ментов, всех сидевших в вагонах вывели под конвоем, добавив кинетической (потенциальной) энергии пинками. Всего около пятидесяти человек, ну и стали разбираться, по русскому (в основном) мату, и по тому как расстреляны, были фрицы, предатели конечно же сделали правильный вывод. Насчет того, кто мы, да и матюки на всех языках СССР, дополнительно объяснили продажным шкурам, что почем, и какой Берлин их ждет, на этом месте.
Все пленные (которые не предатели) получили приказ, спуститься с платформ, и построится, кстати, в теплушках ехали опять наши родные пленные, в одной женщины, в другой командиры, а в остальных уже простой рядовой и сержантский состав. Вахаев отобрал из экспленников наиболее сильных внешне, бывшие пленники вместе со разведчиками и ЗАРовцами, стали втаскивать на платформы минометы и пушки.
На первую платформу залегли пулеметчики, и поставили, вдобавок к немецким пулеметам, два ротных миномета с боезапасом. Машинистов просто немного побили (что бы, не служили врагу), и пока дали отдохнуть. На платформу, прицепленную сразу за паровозом и тендером, поставили один небельверфер. Следующая платформа приняла батальонные минометы (две штуки), затем еще платформа с небельверфером, и две платформы с сорокопятками. На крышу первого пассажирского вагона накидали мешки с песком (с землей, с почвой, короче с чем нашли) и посадили трех пулеметчиков, двух с максимками и одного с МГ, ну и вторые номера расчетов там же, и дофигищи патронов. Вот такой получился бронепоезд, на скорую руку, на живую нитку и из чего было.
Ну где-то так, решил я, и Лечи лично, пинком чеченским, объяснил старшему машинисту что пора ехать, Ивашин откатил свой танк назад, и мы рванулись вперед, гарнизон нашего импровизированного бронепоезда составил два взвода ЗАР, и взвод онищуковцев, остальные (третий взвод ЗАР и танкисты) получили распоряжение отдыхать и следить за всеми пленными. За главного остался Ивашин.
– Наш паровоз, вперед лети, у фашистов остановка... пою я, а паровоз набирает скорость, плохой из меня командир, опять в гущу ринулся. Ну, такой уж, я плохой командир, все-таки сержантом был (не более, даже прапором не довелось), а сержанты привыкли всегда со своим микровойском быть. Уж не обессудьте, не люблю я житуху без движухи.
Ну и едем, едем, в не очень далекие края, и близкие соседи, нам вовсе не друзья. Несем мы близким соседям ящик Пандоры, или нет, вагон Пандоры, опять не то, целый эшелон Пандор. Так вот едем, все в предвкушении боя, после нескольких победоносных сражений (минисражений) наши бойцы, перестали бояться "непобедимых" немцев, и привыкли побеждать их. Вот такая, вот хорошая привычка выработалась у нас, и все деловито готовятся к бою, а крепостники гитлеровцев не боялись и подавно.
Кто набивает патроны в запасные магазины или ленты, кто готовит мины, кто заряжает свое оружие и т.д, как говорил товарищ Сталин, на собрании избирателей в 1937 году - "забот полон рот". По-моему все напевают что-либо под нос, а я почему-то напеваю чингисхановское "Москау Москау" (с какого бодуна, эта антисоветчина прилипла, не знаю) нет, лучше давай "Катюшу" буду петь.
И со словами "Расцветали яблони и груши", заряжаю запасной магазин к ПаПаШе, пригодится, магазины лишними не бывают (я не о торговых точках).
Самого глазастого, и опытного в корректировании огня, Полуэктова (да того самого, которого вы читатели, помните еще с ДОТа, ну Дениска-артиллерист), командование (то есть я) попросило (приказало) залезть на крышу пассажирского вагона. Для красоты на шее у Полуэктова висит бинокль (само собой трофей) и по мере приближения, Денис вглядывается вдаль, тем самым биноклем. И главное смотрится он в форме гитлеровского фельдфебеля, безукоризненно, истинный ариец твою мать (Конечно Гитлера мать, не Полуэктова же). Он должен раньше нас, разглядеть все цели, и дать команды минометчиками и артиллеристам, кому куда стрелять, короче он наши глаза и этакий ПУАО (Пункт Управления Артиллерийским Огнем). Такова короче его миссия, корректировщика огня, а паровоз в это время подъезжает к станции, ветер дует справа от нас. Облегчая миссию Полуэктову, ветер уносит дым паровоза налево. До станции километра два, и машинист (может Вахаев посредством пинков) начинает тормозить состав, правда не экстренно, а скажем, притормаживает понемногу.
Станция несется на нас, и как говорят исторЕГи, гитлеровцы прекрасные воины, но они не ждут нападения поездом, они понаставили постов на дорогах, и зениток для отражения налета сверху, а насчет нападения с рельсов, они не дотумкали. Вот мы и приходим нежданными-негаданными, поезд, притормаживая, приближается к станции, мы уже прекрасно различаем вагоны, толпящиеся почем зря на станции. Еще немного и сможем разглядеть лица фрицев, те спокойны, как и весь террариум, они ждут поезд с востока (правда не совсем такой, или совсем не такой?).
Дениска уже прикидывает и записывает свои прицелы, ориентиры и дистанции. Не доходя метров двести до станции, в ста пятидесяти метрах от ближайшего вагона состав остановился. И Полуэктов (паровозом тоже рулит он, через Вахаева), уже готов, он передает координаты целей минометчикам и пушкарям, которые необходимо накрыть. Потом Денис, захвативший всю полноту власти в свои руки, командует машинисту (или Лечи) подойти еще на 50 - 100 метров вперед, и паровоз двигается вперед, опять чук-чук, ну и вот намеченная Полуэктовым точка, и как только эшелон останавливается, Денис кричит:
– Расчеты, каждый по своей цели огонь!
Шесть минометов и две пушки начали активно швырять "напор стали и огня" на окаянных вражин. Пулеметчики с крыши пассажирского вагона приступили к ласкам дальних целей (особенно две батареи зениток, которые ахт-ахт), остальные начали поливать свинцом, все, что им не нравится (а не нравится, нам тут все!!!). А пулемет "максим" хоть скажем и устарел морально, но его скорострельность и дальнобойность, таки не устарела...
И тут у меня появляется вопрос к самому себе: