Дон-Кихот Ламанчский. Часть 2 (др. издание)
Шрифт:
За обдомъ гость и хозяинъ только и говорили о рыцаряхъ; посл обда они немного отдохнули, и когда вернулся Санчо стали продолжать прерванный разговоръ.
Глава IV
— Вы желаете знать, господинъ бакалавръ, сказалъ Санчо, возвращаясь въ прерванному разговору, какъ, кмъ и когда украденъ былъ мой оселъ. Извольте, я вамъ все разскажу. Въ ту ночь, когда укрываясь съ господиномъ моимъ въ Сіерра Моррен отъ святой германдады, посл проклятаго приключенія съ каторжниками и встрчи съ мертвецомъ, отправлявшимся въ Сеговію, мы углубились въ чащу лса, тогда измятые въ предшествовавшихъ битвахъ, мы уснули тмъ чудеснымъ сномъ, какимъ спятъ только на мягчайшихъ перинахъ, господинъ мой верхомъ на кон, облокотясь на копье, а я на своемъ осл. Я спалъ такъ крпко, что всякій желавшій могъ поставить колья подъ
— Происшествіе не новое, замтилъ Донъ-Кихотъ; нчто подобное случилось съ Сакрипантонъ, когда разбойникъ Брунель похитилъ у него лошадь при осад Албраки.
— Наступилъ день, продолжалъ Санчо, и какъ только я пошевельнулся, такъ въ ту же минуту грохнулся всмъ тломъ на землю, за недостаткомъ четырехъ поддерживавшихъ меня ногъ. Приподнявшись съ земли я искалъ и не находилъ моего осла. Изъ глазъ моихъ брызнули слезы, и я началъ такъ громко вопить, что если авторъ нашей исторіи умолчалъ объ этомъ плач, то онъ можетъ поздравить себя съ пропускомъ великолпнаго мста. Спустя нсколько времени посл того, какъ я послдовалъ за принцессой Микомиконъ, я узналъ на дорог, одного изъ каторжниковъ, освобожденныхъ моимъ господиномъ. Этотъ-то негодяй, называвшійся Гинесъ Пассанонтъ, нарядившись цыганомъ, халъ на моемъ осл.
— Ошибка не въ этомъ, отвчалъ Караско, а въ томъ, что авторъ заставляетъ путешествовать Санчо за своемъ осл, прежде чмъ нашелся этотъ оселъ.
— Ну ужъ этого я объяснить не ногу, сказалъ Санчо: тутъ явный промахъ историка или типографщика.
— Ясное дло. Но что сдлалъ ты съ найденными деньгами? спросилъ Караско.
— Я ихъ издержалъ на себя и на свое семейство. Благодаря имъ, жена моя безъ сердца узнала о моихъ странствованіяхъ по слдамъ господина Донъ-Кихота, потому что еслибъ я вернулся домой безъ денегъ и осла, то не отдлался бы такъ дешево отъ моей супруги. Ну, хотите знать еще что-нибудь;— если хотите, спрашивайте меня теперь, когда я не прочь заговорить съ самимъ королемъ. Только прошу не допытываться, что принесъ и что издержалъ я. Если сосчитать вс палочные удары, доставшіеся мн во время моихъ странствованій, и каждый изъ нихъ оцнить въ четыре мараведиса, то тысячи реаловъ не хватитъ на уплату и половины суммы слдующей мн по этому счету. Господинъ бакалавръ! пусть каждый смотритъ на самого себя и оставитъ въ поко другихъ; пусть не смшиваетъ благо съ чернымъ и помнитъ, что всякъ человкъ таковъ, какимъ Господь его создалъ, а иногда, пожалуй, и хуже.
— Слова твои я постараюсь передать историку, сказалъ Караско, а онъ, вроятно, помститъ ихъ въ новомъ изданіи своей книги, и тмъ, безъ сомннія, возвыситъ ея достоинство.
— Не остается-ли еще чего-нибудь исправить въ ней? спросилъ Донъ-Кихотъ.
— Оставаться то остается, сказалъ Караско, только никакія исправленія не могутъ имть той важности, какъ эти, о которыхъ мы только что говорили.
— А что историкъ мой, намренъ онъ издать вторую часть своей исторіи? спросилъ Донъ-Кихотъ.
— Еще бы не намренъ, отвчалъ Караско, но только изъ какихъ источниковъ почерпнуть ее? вотъ чего онъ не знаетъ, и вотъ почему никто не можетъ сказать, появится ли она когда-нибудь въ свтъ. Принимая при томъ во вниманіе предубжденіе, питаемое публикою ко вторымъ частямъ вообще, вс думаютъ, не остановится-ли историкъ на первой половин своего труда, не смотря на то, что повсюду требуютъ извстій о новыхъ приключеніяхъ Донъ-Кихота, или, какъ говорятъ теперь, новыхъ донъ-кихотствъ. Пусть Донъ-Кихотъ дйствуетъ, а Санчо говоритъ: вотъ что повторяютъ вс въ одинъ голосъ, при каждомъ удобномъ случа.
— Что же однако думаетъ авторъ? спросилъ рыцарь.
— Онъ съ неутомимымъ стараніемъ розыскиваетъ матеріалы для второй части своей исторіи, и когда найдетъ, тогда напечатаетъ ихъ безъ малйшаго замедленія, разсчитывая при этомъ не столько на славу, сколько на барышъ, отвчалъ Караско.
— А! такъ онъ думаетъ только о барышахъ! воскликнулъ Санчо. Клянусь Богомъ, это будетъ чудо, если онъ получитъ ихъ. Историкъ этотъ что-то смахиваетъ на тхъ портныхъ, которые наканун свтлаго праздника шьютъ на живую нитку, заботясь только о томъ, чтобы сшить; и чортъ меня возьми, если хоть одинъ сшитый ими кусокъ удержится на своемъ мст. Во всякомъ случа, посовтуйте этому мавру немного потерпть; мы скоро доставимъ ему столько новыхъ матеріаловъ для его исторіи, что онъ въ состояніи будетъ наполнить ими не только второй томъ, но десять томовъ своего сочиненія. Добрякъ этотъ кажется воображаетъ
Не усплъ Санчо докончить своихъ словъ, какъ послышалось громкое ржаніе Россинанта, и Донъ-Кихотъ, видя въ этомъ хорошее предзнаменованіе, ршился въ скоромъ времени пуститься въ новыя странствованія. Онъ сообщилъ мысль свою Караско и просилъ посовтовать ему куда хать?
— Если вы готовы слушаться меня, отвтилъ Караско, то я совтовалъ бы вамъ отправиться въ Саррагоссу. Въ день святаго Георгія, тамъ готовится торжественный бой на кольяхъ, и вамъ представится много случаевъ покрыть себя неувядаемой славой; потому что если вы побдите аррагонскихъ рыцарей, то будете вправ считать себя побдителемъ рыцарей всего міра. Караско кстати похвалилъ Донъ-Кихота за его великодушную ршимость искать новыхъ приключеній и только умолялъ его съ меньшимъ самоотверженіемъ кидаться въ опасности; напоминая рыцарю, что жизнь его принадлежитъ не ему одному, но всмъ нуждающимся въ заступничеств его безстрашной руки.
— Да! да! подхватилъ Санчо; это безстрашіе заставляло меня не разъ посылать себя ко всмъ чертямъ; потому что господинъ мой кидается одинъ за сотню вооруженныхъ людей, какъ жадный ребенокъ на десятокъ грушъ. Чортъ меня возьми! Для всего есть время, для нападенія и отступленій; нельзя вчно кричать: Святой Іаковъ и мужайся Испанія, тмъ боле, что я не разъ слышалъ, и если память не измняетъ мн, отъ самаго господина Донъ-Кихота, что между трусостью и безумной храбростью стоитъ истинное мужество. Поэтому, какъ не слдуетъ бжать безъ причины, такъ не слдуетъ и нападать, очертя голову. Ко всему этому, господинъ мой, я добавлю, что я готовъ слдовать за вами, но только съ такимъ условіемъ: мн, вы предоставьте заботиться о вашей пищ и плать, а сами прославляйтесь въ битвахъ. При такомъ уговор, меня трудно будетъ упрекнуть въ неисправности, но если вы воображаете, что я обнажу мой мечъ противъ какой бы то ни было сволочи, въ такомъ случа, прошу извинить меня, я остаюсь въ сторон. Господинъ бакалавръ, продолжалъ онъ, обращаясь къ Караско; никогда не стремился я быть Роландомъ, а хотлъ только быть честнйшимъ оруженосцемъ изъ всхъ служившихъ странствующимъ рыцарямъ; и ежели господинъ мой хочетъ наградить меня за мою службу тмъ островомъ, который предстоитъ ему завоевать, чтожъ? въ добрый часъ — много благодаренъ буду ему. Не дастъ, что длать? обойдемся и безъ острова. Жизнь наша должна покоиться на слов Бога, а не ближняго своего. Къ тому-жъ: буду ли я повелвать, или будутъ мною повелвать, отъ этого кусокъ хлба не покажется мн вкусне. И почему я знаю, что, къ концу сказки, чортъ не устроитъ мн, на моемъ губернаторскомъ мст, какой-нибудь западни, въ которую я провалюсь и сломаю себ шею. Да, государи мои! Санчо родился я, и Санчо надюсь умереть. Впрочемъ, если безъ заботы и риска, небо пошлетъ мн островъ, или что-нибудь подобное, то я не такъ глупъ, чтобы плюнуть на него.
— Другъ мой! сказалъ бакалавръ: ты заговорилъ, какъ книга. Не падай же духомъ, и врь, все дастся тому, кто уметъ ждать. Въ свое время господинъ твой, безъ сомннія, наградитъ тебя не только островомъ, но цлымъ королевствомъ.
— Я одинаково приму самое большое, какъ самое меньшее, отвчалъ Санчо; и если господинъ мой, дйствительно, подаритъ мн королевство, то я не заставлю его раскаяваться. Я достаточно испытанъ и чувствую себя въ силахъ управіять островами и королевствами.
— Берегись, Санчо, замтилъ бакалавръ; почести измняютъ людей, и очень можетъ быть, что ставъ губернаторомъ, ты не узналъ бы родной матери.
— Господинъ бакалавръ! отвчалъ Санчо; приберегите ваши предостереженія для людей, рожденныхъ подъ листомъ капусты, а не для тхъ, чья душа покрыта, какъ моя, на четыре пальца жиромъ стараго христіанина. Сдлайте одолженіе, не безпокойтесь обо мн; а знаю, вс будутъ довольны мной.
— Дай Богъ, проговорилъ Донъ-Кихотъ. Впрочемъ, мы вскор увидимъ тебя на дл. Если я не ошибаюсь, островъ очень близокъ отъ насъ, такъ близокъ, что мн, кажется, будто я его вижу предъ собою.
Съ послднимъ словомъ рыцарь обратился къ бакалавру, какъ къ поэту, съ просьбою написать ему прощальные стихи къ Дульцине. Я бы желалъ, сказалъ Донъ-Кихотъ, чтобы первыя буквы всхъ стиховъ, по порядку, составили бы слова: Дульцинея Тобозская.