Донецко-Криворожская республика. Расстрелянная мечта
Шрифт:
Сам Артем так вспоминал этот поход: «У Лихой собрались деморализованные остатки разбитой германцами и разложенной безнаказанностью части так называемой 3–й армии, масса беглецов — шахтеров с семьями из Донецкого бассейна. С севера, с запада и с юга надвигались немецкие войска; на востоке в Донской области началось восстание, организованное по взаимному уговору с немцами. В Лихой оказалось колоссальное военное имущество, которое в руках восставших казаков явилось бы страшным оружием против неподготовленной к борьбе Советской России… Немцы надвигались и зажимали нас в железное кольцо. Нас громили и из орудий, и с аэропланов… Защищаться было нечем» [1015] .
1015
Артем
У станции Каменская, уже пройденной основными силами ДКР, произошли столкновения немцев с арьергардными советскими частями, которыми командовал Ворошилов и присоединившийся к нему отряд донецких шахтеров и красных казаков во главе с Щаденко. Данная стычка задержала продвижение немцев с севера. В это время Артем и Руднев уже распоряжались отправкой на восток эшелонов из самой Лихой, на которую уже насели немцы с запада и юга (см. цветн. вкладку).
Свидетели событий позже вспоминали ад, царивший в Лихой 5–6 мая: «На самой станции оставаться было почти невозможно. К вечеру нам все же удалось много эшелонов продвинуть вперед. Чуть забрезжил рассвет. Началась канонада. В наш вагон попал снаряд, кому — то оторвало голову. Обстрел усилился. Часов в 8 утра стало известно, что наши бросают позиции и что по пятам их к станции продвигается противник. К полудню положение создалось невообразимое. Мчались группами, в одиночку кавалеристы, пехота, артиллерия, на ходу рубились постромки, бросались орудия, пулеметы. Трудно было установить, кто же бегущие» [1016] .
1016
Меликов, стр. 48.
Локатош, прибывший в Лихую с Ворошиловым, вспоминал: «Весь путь к Лихой мы шли под огнем противника, идущего по нашим пятам, и когда подошли к Лихой, она представлялась нам в дыму и огне. Снаряды и патроны рвутся. Не успевшие проскочить эшелоны горят. И все же продолжают вырываться на царицынскую дорогу с горящими вагонами… По вокзалу, кроме артиллерийского, открыт пулеметный огонь с трех сторон. На вокзале я нашел Колю Руднева с Артемом, они отправляли поезда с оружием и боевыми припасами» [1017] .
1017
Астахова, стр. 164.
Артем, скромно умалчивая о своих личных заслугах, вовсю превозносил за операцию под Лихой Николая Руднева: «Прибывший на станцию Коля проделывал чудеса. Он был невероятно измучен непрерывными боями. Он был на посту все двадцать четыре часа трое суток подряд. Здесь впервые он развернулся в вождя, каких мало выдвигается даже в такое время, как наше» [1018] .
Правда, иные участники этой операции указывали на важную роль самого Артема, который «с маузером в строю» лично руководил боевыми операциями по защите Лихой. Нарком ДКР Магидов, к примеру, вспоминая Лихую, писал: «В трудную минуту Артем неожиданно для всех появлялся в самом опасном месте… и своей бесстрашностью заражал и увлекал всех». По словам очевидцев, в последний день обороны станции, 6 мая, Артем лично остановил дрогнувший отряд, который сдерживал натиск немцев на Лихую.
1018
Артем на Украине, стр. 204.
В этом бою глава Совнаркома ДКР был довольно серьезно контужен. У Астаховой, которая на протяжении нескольких лет довольно тесно общалась с Елизаветой Репельской — Артем, этот эпизод описан следующим образом: «Лиза Репельская, незадолго перед эвакуацией ставшая женой Артема и отступавшая как медицинская сестра в составе санитарной команды 1–го Харьковского Коммунистического отряда, уложила его в санитарном вагоне. Но задержать его там не удалось. Придя в сознание, Артем немедленно вернулся в бой» [1019] .
1019
Астахова, стр. 165–166.
Бой под Лихой, в котором непосредственное участие
«Конец этого дня был ужасен. Конные и пешие немцы напирали, казалось, со всех сторон. Их пушки ревели по всему горизонту. Низко проносились аэропланы. Вся степь кипела взрывами, будто сама земля лопалась, извергая ураганы праха. Пылью и дымом застилало медное солнце.
На станции горели вагоны, взрывались платформы со снарядами. Пути были осыпаны дымящимися осколками, безобразно валялись трупы, ползли, кричали раненые. Валил пар из боков раненых паровозов, иные завалились кверху колесами. Усиливающийся артиллерийский огонь разметывал все, что еще оставалось нетронутым.
В этой невообразимой обстановке эшелоны все же продолжали отходить, забирая людей, сгоняемых со станции и с болота. Ворошилов, Артем, Коля Руднев, Чугай со своей бригадой — оглушенные, одуревшие от напряжения и усталости, давно за эти дни переступившие за грань жизни, — одним мужеством, решительностью боролись с паникой, делали то, что еще было возможно в этом аду: собрать людей в последние эшелоны и вывести их на царицынские стрелки. Разбитые вагоны и раненые паровозы рвали гранатами.
С холмов, где догорали мельницы, по всем дорогам к Лихой мчалась группами и в одиночку отступающая кавалерия. Скакали орудийные запряжки без орудий… Стреляя в воздух, отступали беспорядочными кучками отряды. Они встречали Артема, пытавшегося остановить их, — верхом, весь в копоти, мокрый, страшный, в разодранной гимнастерке. Он грозил, хрипел с коня, налитые кровью глаза его казались страшнее пулеметов. Люди останавливались, и удавалось посылать их обратно… Но уже весь фронт торопливо отступал, увлекая тех, кто возвращался в бой…»
Вырвавшись из Лихой и выведя из возможного окружения сотни вагонов с ценным грузом, военные подразделения и правительство Донецкой республики 6 мая переправились по восстановленному мосту через Северский Донец у Белой Калитвы и больше в бои с немцами не вступали.
Однако многодневный поход на Царицын спокойнее после этого не стал. На протяжении всего пути следования эшелонов совершались нападения казачьих частей. С севера напирали отряды генерала Алексея Фицхелаурова и войскового старшины Александра Голубинцева (до 10 тыс. штыков), с юга — генерала Константина Мамонтова (до 5 тыс. штыков).
Все это время походом руководили члены правительства Донецко-Криворожской республики во главе с Артемом. Как бы ни утверждал обратное Н. Скрыпник, в это время занимавшийся организационной работой по созданию Компартии Украины в Москве и Курске, члены Совнаркома ДКР не «растворились» и не «растаяли». Участник похода Т. Панков писал о них: «С винтовками в руках, плечом к плечу, отступали они вместе с красноармейцами. Эта близость членов правительства с красноармейцами немало способствовала повышению настроения и усилению боеготовности частей» [1020] .
1020
Ревегук, стр. 171.
У каждого противоборствующего лагеря в Гражданской войне существуют свои мифологизированные герои и героические походы. У белых и их современных адептов существовал и вечно будет существовать «Ледяной поход» Корнилова, воспетый во многих мемуарах и поэмах, творцы современного украинского исторического мифа не нашли ничего лучше, как воспеть опять — таки «Ледяной поход», но на этот раз остатков войск УНР осенью 1921 г., советские мифотворцы Гражданской войны воспели 68–дневный поход 5–й армии из Донбасса на Царицын и, собственно, оборону Царицына — города, который сыграл переломную роль в истории сначала Гражданской, а потом (под именем Сталинград) в ходе Второй мировой войны. Об этом походе слагали оды, писали художественные произведения, снимали эпические фильмы.