Донор
Шрифт:
Она склонилась, чтобы положить хлеб на кусок газеты возле его ног на столе и задравшаяся майка обнажила круглые ягодицы, стройные бедра и части небрежно выбритых гениталий, влекущих к себе с дъявольской силой.
Надпочечники выстрелили адреналином, все загудело вокруг. Заколоченная дверь эндокринной кладовой натужно заскрипела, в попытке приоткрыться... Он почувствовал, как рвется наружу пенис, наливаясь силой и твердея, чтобы поскорее прикоснуться к вожделенному куску выбритой плоти. Дверь кладовки чуть приоткрылась, и ручеек тестостерона несильно потек по капиллярам, перебираясь в крупные сосуды, растворяясь
Он любовался подружкой с наклонностями нимфоманки, которая, приподняв майку, ласкала матово светящееся тело, наслаждаясь его совершенством. В такие моменты ей не нужен был никто, и БД понимал это, и старался не мешать, терпеливо поджидая, когда наступит его черед. А Марфа, увлекаясь собственным телом, негромко постанывала, заметно страдая от отсутствия зеркал.
Чувствуя почти полную непричастность к происходящему, БД загрустил и, помедлив, поднял крышку компьютера, рассеянно гляда в черный еще экран. Когда дисплей, наконец, ожил, инсталлировав привычную картинку Microsoft Word, он уже знал, что сейчас высветится на нем:
"Господь не несет ответственности за наличие зла на земле... И не только потому, что не планировал сделать человечество счастливым, и мыслит, и действует масштабнее... Просто понятия добра и зла не являются для него детерминироваными и носят качественный, а не количественный характер, постоянно перетекая друг в друга, не аддитируясь при этом... Контролировать ход истории Ему гораздо интереснее и приятнее..." - БД посмотрел на пальцы, не коснувшиеся клавиш, и, вспомнив про Марфу, оглянулся...
Она стояла сзади, напряженно всматриваясь в экран: он слышал ее частое дыхание и чувствовал спиною, как она возбуждена.
– Как вы это делаете, БД?
– спросила она с коротким нервным смешком.
– Что, Марфинька?
– удивился он и, не оборачиваясь, протиснул руку меж голых монашеских бедер, и сразу обжигающий жар чужих гениталей проник в него и выжег в ненавистной двери эндокринной кладовой большую дыру... Он вновь был молод, полон сил и желаний и попытался притянуть ее к себе... И не смог.
– Каким образом появляется текст на дисплее, если вы не набираете его?
– упорствовала Марфа, не двигаясь с места, и что-то в ее фразе и интонациях показалось странным, но мозг БД, как и пенис, переполненный кровотоком и сокрушительным желанием, отбросил мысль об этом. Ему не хотелось втягиваться в дискуссию, но он знал, что, не получив ответ, монашка не сделает и шагу, и, обернувшись, сказал, пораженный ее сосредоточенностью:
– Не з-знаю... П-почему это тебя интересует?
– И понял, что она не собирается отвечать, и, раздражаясь, заорал, не замечая, что кричит: наушники продолжали вколачивать в него скрипичные концерты The Four Seasons, один за другим, и он пытался перекричать оркестр:
– Что ты т-толчешься за с-спиной, чертова девка! П-повернись!
– Он вскочил, дернув ее за руку, и подумал: - "Похоже, общение с бесприютным народцем делает свое дело..."
Она послушно повернулась и склонилась, уперев руки в поручни кресла, изредка поглядывая на БД через плечо. А он замер, привычно пораженный совершеннством тела, белеющего перед ним, которое мог всегда заполучить без всяких усилий и делать с ним все, что захочет...
Он
Он не помнил, как расстегивал тугие металлические пуговицы кожаных штанов... Потому что увидел себя в нарастающем во времени приближении уже стоящим голым на безлюдном утреннем пляже далеко за Юрмалой: любимая тельняшка - давний подарок покойного Манькиного братана, заведовавшего военным госпиталем в Полтаве, - едва доходила до паха и была не в счет.
Он и Марфа переступали ногами в теплой, по колено, морской воде залива, стараясь посильнее насадить себя друг на друга. Марфа опиралась руками о большой мокрый валун, периодически накрываемый пенными волнами, которые бесшумно лопались и исчезали в пористых углублениях камня, а БД, стоя позади девки, ритмично вышагивал, как оловянный солдатик на плацу, с ружьем наперевес и ранцем на спине.
Что-то не ладилось сегодня. Он уже давно испытывал усталость от утомительными движений взад-вперед... Болела спина, солнце жгло немилосердно и было жарко монотонно двигаться в почти ирреальном беге на месте позади Марфы.
Высыхающая морская вода оставляла на теле полоски соли, стягивающие кожу. Он несколько раз собирался остановиться, понимая, что не сможет приблизить оргазм, но трепещущее впереди стройное тело распутной монашки, содрагаясь в конвульсиях, так яростно наслаждалось, что у него не хватало духа. К тому же длинные пальцы Марфы, с обгрызанными до крови ногтями, крепко держали основание пениса БД и, судя по всему не собирались расставаться с ним...
Он вдруг понял, что виной всему стерео-наушники "Sennheiser" без проводов, продолжавшие надрываться в его голове скрипичными концертами The Four Seasons c отчетливо звучавшей незнакомой раньше темой. Пораженный этим открытием, он сорвал наушники и замер, погрузившись в тишину летнего пляжного утра, подумал и надел их на голову монашки. Она не сразу отреагировала, увлеченная гормональной бурей, а когда услышала тревожный и мощный призыв скрипок Largo из Первого Концерта, удивленно остановилась, прислушиваясь, и, благодарно улыбнувшись, распрямилась, наконец повернулась к нему лицом и, глядя на распухший от бесцельных усилий пенис, грациозно уселась на камень-валун, бесстыдно широко расставив согнутые в коленях ноги.
Он будто прозрел и приобрел широкоформатное зрение: бесконечный пустынный пляж с мелким желтым песком, частые кабины для переодевания, стройные густые сосны за дюнами и два белых танкера почти на горизонте; один - глубоко осевший под тяжестью нефти, второй - почти паривший над водой... Песок легонько шуршал, перекатываемый волнами. Пахло иодом, нефтью и только что испеченным хлебом.
Его взгляд скользнул по Марфе, застывшей на мокром камне, похожем на гигантскую картофелину, размокшую, а потом задубевшую в соленой морской воде. У него защемило сердце, так прекрасно было ее тело - словно теплый белый мрамор застыл, распластавшись, на валуне... Солнце вставало у нее за головой, она знала об этом и не старалась спрятать котлету на щеке...