Донор
Шрифт:
На улице по-прежнему лил дождь, и хотя между окном и столом было не меньше пяти метров, ему казалось, что он чувствует вибрацию от падения каждой капли. У него было отличное зрение, и это стало неприятным сюрпризом. Потому что если бы Энки видел плохо, то ни за что не различил бы мелкий текст и цифры, высветившиеся на мониторе за спиной эмпатов. Сканер, диагностирующий его анализы, закончил работу, однако все индикаторы горели красным. Доктор велел позвать его, когда появится зеленый сигнал, но даже если бы Скайфер не валялся сейчас без сознания на соседнем столе, Энки сделал бы все возможное, чтобы он никогда не увидел результаты.
«А ведь в Маурконде сейчас зима, – некстати подумал он, наконец
Он убил Первого, вогнав шприц ему в глаз. Второму сломал ногами шею. Со смертью эмпатов исчезла приятная нега в теле, пришла боль, но она была легким бризом по сравнению с ураганом, бушующем в его сердце. Ощутив зуд в районе пупка, Энки задрал куртку и уставился на татуировку. Теперь все линии татуировки были красными. Они пульсировали и зудели, впрочем, не особо сильно выделяясь на фоне других неприятных ощущений в теле.
Не оглядываясь на доктора и черных эмпатов, Энки подошел к окну и, открыв створки, прыгнул вниз – в серый от дождя и тоски Маурконд. Надежда на то, что он разобьется, не оправдалась. Тренированное за долгие годы тело привычно выполнило все, чтобы себя спасти. Уцепилось за балкон нижнего этажа, доползло до пожарной лестницы и принялось осторожно спускаться вниз, стараясь не поскользнуться на мокрых ступенях.
Энки мог бы не поверить тому, что увидел в сканере, но ловушка уже захлопнулась. К нему возвращалась память.
Глава 10. Последний шпион
Алистер подвел ее. Интуитивно Юджин знала, что эмпат доложит Крискону, поэтому не стала медлить. Забрала у Скайфера последнего крысоволка и отправилась в нижние ярусы Маурконда, собираясь поймать шпионку до того, как ее, Юджин, найдут ищейки из военного суда.
Вышло все так, как она и предполагала – им не поверили. За десять лет войны маниохи ни разу не пересекали Кольцо, и допустить мысль о том, что враги проникли в город, означало поставить под сомнение всю систему безопасности Альянса. Альянс же не любил в себе сомневаться. К тому же выяснилось, что Скайфер был уже год как лишен лицензии ученого. Даже если альянсовские спецы подтвердят его версию о человеческой маскировке «магов», для самого Маурконда будет слишком поздно. Ей было жаль доктора, которого она подставила, но еще больше жаль донора, брошенного в лаборатории. Им обоим грозила тюрьма, и единственное, что Юджин могла для них сделать, так это доставить Крискону живого «мага».
Впрочем, ее появление в Альянсе вместе со шпионом не было гарантией того, что она избежит трибунала. Юджин не знала, когда желание легкой победы затмило ей голову настолько, что она потеряла ощущение реальности. После провала операции в Долине Ручьев ее карьера военного эмпата уткнулась в гранитный камень, и хотя порой ей хотелось пробить его головой, истинная причина ее неожиданного энтузиазма скрывалась гораздо глубже. Юджин никогда не призналась бы себе, что ненавидела систему, которую последние десять лет защищала в Пороге. Возможность уничтожения только эмпатов никогда не вызывала в ней столько тревоги, сколько появлялось при любой опасности, грозившей человечеству. Юджин воевала не за Альянс. Она сражалась за людей, которых нужно было защищать от самих себя и от всех тех, кто хотел причинить им вред. Она сражалась за таких, как Энки.
Юджин любила людей куда больше, чем те любили себя. Она знала, что они могут быть хитрыми и опасными, но чаще всего они казались ей неразумными и глупыми, как дети, которых нужно опекать и поддерживать. Она принадлежала к тем немногим эмпатам, которые были убеждены, что зрелость человечества, как вида, наступит еще нескоро. И хотя они были вынуждены использовать людей, чтобы не погибнуть от голода, Юджин мечтала о тех
Юджин знала, что допустила ошибку и чувствовала себя последней сволочью от того, что расплачиваться приходилось не ей одной. Скайфер как-нибудь выкрутится – у него случались и худшие времена. А вот с Энки было все сложно. Несмотря на то, что они были знакомы не больше суток, этот странный красноволосый парень затронул в ее душе какие-то незнакомые струны. Он напоминал ей чертополох, единственное растение, которое выживало после атаки маниохских щупов. Будет жаль, если его сломают.
Когда она спускалась в нулевые ярусы, прозванные в народе Подземкой, у нее не было плана. Наверное, она слишком долго воевала с «магами», и те заразили ее своим способом ведения боя. В самых сложных ситуациях Юджин предпочитала интуицию холодному голосу разума. Искусству импровизации она научилась у врагов и собиралась сделать его главным оружием при охоте на последнего маниоха.
Когда «маги» терпели поражение, они зарывались в землю. В выжженной почве Порога было полно тоннелей и ям, оставленных отступающими врагами. Зная, что у нее нет права на новую ошибку, Юджин, не раздумывая, отправилась в Подземку – самый нижний ярус Маурконда.
Здесь вызревала гниль и плесень, которые точили Альянс уже много лет. Официально в Маурконде не было нищеты, но Подземка не входила ни в один административный уровень, и статистика на нее не распространялась. Туда следовало согнать войска и очистить все нулевые ярусы огнем, но военные действия в Пороге заставляли власти осторожничать. Еще одна война – гражданская – Альянсу была не нужна.
Подземелье было единственным местом в Маурконде, где можно было идти с крысоволком на поводке, не привлекая внимания. Впрочем, без охотника Юджин вообще вряд ли осмелилась бы туда сунуться. Смрад стоял уже у входа в заброшенную станцию метро, откуда начинался спуск в нулевые ярусы. Воняло канализацией, гнилыми отбросами, грязью и тем особым запахом, который присущ всем местам, где скапливалось большое количество немытых человеческих тел. К зловонию присоединился гул – глухой, рокочущий, тревожный. Он лился со всех сторон, окружая и сдавливая в тиски. Подземка была похожа на червивые соты. Туннели, шахты и отсеки соединялись друг с другом проходами, которые не входили в планы архитекторов. Их проделали вручную, когда город поднялся к небу, а под землю спустились те, кто так и не научился жить в системе.
Первый нулевой ярус напоминал кишку в брюхе великана. Круглые, обтесанные стены были покрыты слизью, которая, впрочем, не мешала людям вести активную жизнь. Юджин усмехнулась. Люди оставались людьми, в какие бы условия не загоняла их жизнь. По ее мнению, жители Подземки ничем не отличались от горожан, проводивших досуг в роскошных торговых центрах Маурконда. Эти грелись у костров в бочках, те наслаждались теплом кондиционеров и очистителей, эти продавали жареных крыс на палочках, те радовали желудки кулинарными шедеврами в дорогих ресторанах, эти торговали нехитрым скарбом, необходимым для выживания, те покупали еще одну дорогую сумку из кожи клонированного крокодила. Несмотря на разницу в качестве, да и то относительную, и те, и эти жили одинаково – по-человечески. Заводили семьи, рожали детей, встречались с друзьями, болели, умирали, источая вокруг себя удивительный аромат человеческих эмоций, так милых сердцу эмпата. Страх бедняка ничем не отличался от страха миллионера – оба одинаково сильно боялись умереть или потерять близких. Любовь нищего из трущоб была такой же яркой, как любовь учителя из элитной школы Маурконда. Она сносила головы обоим, толкая на безумные поступки.