Доноры за доллары
Шрифт:
– Ладно, – скромно ответил я. – Если бы этот Кот был на килограмм потяжелее, то я, честно говоря, и не знаю, чем бы все закончилось.
– Все хорошо, что хорошо кончается, – кивнул он.
– А что с Котом?
– Этот Кот – та еще падаль, видно сразу. И «крыши» своей боится, как черт ладана. Толку с Кота мало: из него имен не выбьешь. К тому же я что-то сомневаюсь, что он сам их знает. Тут система – все напрягаются в той или иной степени и напрягают нижестоящих. А деньги загребает тот, кто на самом верху. Лестница власти в классическом варианте.
Он потянул мне листок, исписанный Котом. На нем в столбик были перечислены имена и фамилии пятерых девушек. Две последние – те, кого мы видели в крематории. Первой в списке была Наташа Ряхова.
– Вот она где, бедолага, – грустно сказал я, вспоминая эту первую скандальную историю и того настырного бойфренда, что топтался у ворот клиники. Где-то он сейчас?
– Что? – не расслышал Чехов.
– Да вот – нашлась та девчушка, что умерла после операции аппендицита. – Я показал пальцем на ее фамилию.
Чехов понимающе кивнул.
– Интересно, кто ее убил на самом деле?
Мы помолчали. Я про себя посчитал. Сожженных людей было пятеро. Девушек в списке было тоже пятеро. Но двоих сжечь не успели. Остаются трое. Если допустить, что все трое сожжены именно в том самом крематории, то остаются еще два праха. Один из них, как уже выяснилось, принадлежит Ураеву. Кто пятый? Я стал напряженно думать и наконец вспомнил.
– Знаете, Юрий Николаевич, была еще одна жертва, которая в нашу схему «публичный дом – клиника – крематорий» совсем не вписывается.
Я рассказал ему историю с несчастным мужчиной, с которого, собственно, и начались мои подозрения.
– Да, помню-помню, ты мне об этом случае говорил, – закивал Чехов. – Есть какие-нибудь подозрения?
– Ничего сказать конкретно не могу, но, видимо, была отработана еще одна схема поиска жертв. Только сработала она лишь однажды. Как именно все организовывалось, пока не знаю.
– Ничего, я думаю, найдется кто-то, кто нам все расскажет. Терпение.
В этот момент мы тормознули у подъезда моего дома.
– Так, дружище, – повернулся ко мне Чехов. – Сейчас ты поднимаешься домой, раздеваешься и немедленно ложишься спать. Думать и сопоставлять я тебе запрещаю. Завтра нам твоя железная логика еще понадобится, так что дай голове отдохнуть.
– И вам того же! – улыбнулся я.
Первым делом Головлев отправился в аэропорт. Там он выкупил заказанные им еще вчера днем билеты и запер свои немногочисленные пожитки в камере хранения. При себе он оставил только серебристый кейс с деньгами. Выходя из здания, он тщательно проверил сохранность билета и загранпаспорта. Все было на месте, и счастье так близко, так реально, что Головлев просто слышал уже шорох накатывающих на песок волн и видел темнокожих девушек топлес, танцующих перед ним.
В приподнятом настроении он поехал в клинику, мечтая по дороге, как в последний раз облапошит этого старого хрыча Лямзина. Только бы эти головорезы привезли деньги
С этими мыслями он вошел в клинику и начал подниматься по ступенькам с чувством собственного достоинства, как то и полагается владельцу хорошего состояния. Он дошел до конца коридора и немного помедлил перед дверью кабинета Лямзина. Потом он размеренно и весомо постучался. За дверью было тихо.
– Где шляется этот старый козел? – пробормотал он себе под нос и подергал ручку.
Дверь неожиданно поддалась и бесшумно открылась. Головлев вошел в кабинет и увидел там то, что меньше всего ожидал, – два плавающих в лужах крови трупа. Один принадлежал Лямзину, другой – Людмиле.
– Ах ты, курочка! Зря я тебе в клинику велел ехать. – Он присел на корточки, разглядывая мертвое лицо женщины, с которой он еще сегодня проснулся рядом в постели. Передернул плечами и закрыл ее остекленевшие глаза. Перешагнув через тело, подошел к трупу Лямзина.
– Семья осталась без кормильца, – констатировал Головлев.
Склонился над трупом и, качая головой, осмотрел зияющую глазницу. Потом осторожно полез во внутренний карман пиджака того, кто был еще недавно заведующим хирургическим отделением. Лицо Головлева осветилось довольной улыбкой, и он вытащил из кармана маленький ключик на цепочке. На цыпочках подкрался к картине на стене, за которой был спрятан допотопный сейф. Головлев знал об этом сейфе. Бывший завотделением хранил здесь спиртное, которым частенько угощал Сережу Головлева, сопливого практиканта. Наудачу открыл его и чуть не запрыгал от счастья. Видимо, после того случая с шантажом Лямзин решил держать свои деньги под рукой. К неописуемой радости Головлева, денег оказалось гораздо больше, чем ожидалось.
– Ах ты, старая крыса! Все-таки подоил он нас! А я-то думал, у тебя ума не хватит обманывать своих подчиненных. Я тебя недооценил, – выговаривал Головлев трупу.
Труп не возражал. Головлев стал неторопливо складывать тугие пачки в чемоданчик. Получилось очень красиво. Головлев с минуту полюбовался на них и закрыл кейс.
Выйдя из кабинета, он не забыл тщательно протереть ручку двери носовым платком. Сунув его в карман, он гордо зашагал по коридору. Он уже дошел до поворота, как на его голову обрушился страшный удар. Головлев рухнул на пол, громыхнув кейсом.
Кирилл истратил все силы. Присел на край ванны и прислушался. В квартире стояла мертвая тишина. Судя по всему, Головлев уже уехал. Кирилл смочил голову водой и немного посидел, отдыхая. После, собрав все силы, бросился на дверь. Уже порядочно расшатанные, шурупы выскочили, и Кирилл пулей вылетел из ванной и упал на пол. Ругнувшись, он поднялся и стал искать кортик. Оставлять его в квартире было более чем неразумно. Найдя аптечку, тщательно перевязал содранные костяшки, предварительно щедро присыпав их стрептоцидом.