Допельдон, или О чем думает мужчина?
Шрифт:
Но как ее донести до всех? Я ведь тогда уже был большим мальчиком и уже начинал догадываться, что войны начинаются не просто так, и ведут их не народы, а правительства и международные корпорации, у которых в руках все СМИ и рычаги воздействия, и они не позволят такой идеи дойти до всеобщих масс.
Тем, кто зарабатывает деньги на разрушениях, а потом на строительстве, тем, кто управляет денежными и товарными потоками, не нужны такие идеи.
Как быть? Пойти к людям, которые кричат в Москве на стены дома со звездно-полосатым флагом, и рассказать им свою идею? Это бессмысленно, глупо. Да и не услышит меня никто.
Обзовут душевным порывом одного молодого, не уверенного в себе человека. Самому послать такое письмо? Одно? Два? Организовать спам рассылку. Хоть один раз спам благому делу послужит. Но это только наивные полагают, что Интернет — это бесконтрольное пространство. На самом деле здесь контроль обеспечен самым наилучшим способом. Через IP-адрес любого человека можно легко вычислить и локализовать. Я тогда это уже точно знал, а опыта скрывания следов в сети Интернет у меня не было. Я же был обычным пользователем, а не хакером.
Оставался один выход, надо было идти в сербское посольство и рассказать все им. Пусть сами решают, что делать с этим. Им это нужно больше всех, чем кому бы то ни было, ведь это на них напал заокеанский монстр, и они уж наверняка, если поверят в эту идею, найдут и деньги, и хакеров, и средства передачи массовой информации, через которые можно будет сбросить эту идею в массы.
Ну, в общем, смогут этим распорядиться как надо.
Но идея-то по сути безумная! Абсолютно. Зачем она только появилась в моей голове. Если бы был такой способ управлять своими маразматическими идеями? Они появляются в моей голове без моего разрешения. И поедают по ночам мой мозг. Или трахают. Кому как удобнее. Чтобы утром явиться в виде двух лучей света и показать мне меня через несколько лет.
«Пойти? Не пойти? Пойти? Не пойти? Пойти? Не пойти?»
Под утро луч света высветил меня в той же квартире, с теми же людьми, Ольга тоже была рядом, но мы все почему-то разговаривали шепотом — а в окне баражжировал вертолет со звездно-полосатым флагом. Стало от чего-то страшно. Ведь все было вроде хорошо. Но почему мы разговаривали шепотом? И еще этот вертолет? В дни МАКСа над моим селом пролетают вертолеты и самолеты со всеми флагами на борту. И это считалось нормальным. Ведь глиссада аэродрома проходит в двух шагах от нашего дома.
Но шепот? Почему мы говорим шепотом? Мы кого-то боимся? Не хотим кого-то будить? Не, наверное, все же боимся. Неужели вертолета?
И я решил «дернуть тигра за хвост».
Я встал, оделся, вырезал из черной бумаги гробик, положил его в пластмассовую коробку из-под конфет, какие выдают в Кремле на Новый год, и поехал в сербское посольство.
Три раза по дороге к этому серому зданию из бетона я разворачивался и ехал домой. Не, ну полный бред — моя идея!
В конце концов, весь мокрый от пота и страха я все же добрался до посольства. Возле него так же, как и у американского посольства, стояло огромное количество людей. Кто-то криками поддерживал всех сербов, появляющихся в окнах, кто-то возмущался, что из-за этой войны срывается их отпуск.
И все с одинаковым энтузиазмом смотрели на железную дверь, которая вела во двор посольства. Мне потребовалось еще минут сорок, чтобы собраться с духом и подойти к этой двери. Она естественно была закрыта. С левой стороны был небольшой звонок домофона, оборудованный звуковыми колонками и камерой видеонаблюдения.
Я нажал на звонок и услышал через треск в колонках.
— Что Вы хотите?
Заикаясь и запинаясь, я рассказал свою идею видеокамере. И даже показал ей гробик в коробке из-под новогоднего сюрприза. Колонки молчали примерно минуту, а потом, о чудо, дверь открылась — и колонки прошелестели.
— Проходите.
Потом я еще несколько раз последовательно рассказал свою безумную идею всем сотрудникам посольства, заместителям посла и, наконец, самому послу Сербии, родному брату президента Сербии.
Седой красивый серб в дорогом костюме и при золотых часах слушал меня внимательно и не перебивал, а потом набрал телефон внутренней связи и сказал кому-то:
— Милош, сейчас к тебе подойдет молодой человек, выслушай его и помоги ему сделать то, что он предлагает.
Отключившись от внутренней связи, посол снова повернулся ко мне, поблагодарил за помощь и сочувствие, которое я оказываю сербскому народу в их справедливой борьбе и направил меня в… торговое представительство Сербии.
Гроб на колесиках
Для того, чтобы попасть в торговое представительство Сербии, мне надо было выйти через ту же дверь, в которую я вошел, и пройти сто метров до рядом стоящего здания.
Я вышел из посольства под перекрестным огнем тысячи глаз, стоящих перед посольством людей, и, сжимая в руках коробку с новогодним подарком, отправился в торгпредство.
Это были, пожалуй, самые ужасные шаги в моей жизни. Мне казалось, что в самый последний момент возле меня обязательно должен будет остановиться черный автомобиль. Из него выскочат крепкие парни в черных костюмах и на глазах у всех людей затолкают в машину и увезут в неизвестном направлении.
Но голливудские сценарии политических детективов пишут не в Москве. Я без особых проблем преодолел эти сто метров и зашел в другое серое здание.
Как оказалось, именно здесь находился, если можно так выразиться, штаб борьбы сербского народа против американских империалистов. И этот штаб состоял из одной единственной девушки по имени Света. Конечно сербки.
Нет, Милош, конечно, тоже существовал. Это был такой же седой красивый серб, точная копия посла, только в синем костюме. Он занимал должность главного торгового представителя Сербии и просторный кабинет, из которого практически никогда не выходил. Ну, если только на обед.
Милаш так же, как и посол, впрочем, как и все остальные сотрудники посольства, выслушал меня внимательно, а потом все же вызвал Светлану.
И это был именно тот самый человек, который, наконец, принял окончательное и судьбоносное решение для всей своей страны и, может быть, всего человечества.
Если бы я знал, что именно этот невысокий человечек с черными живыми глазами и в зеленом, довольно нелепом, брючном костюме, который занимала скромную должность «помощник торгового представителя», а по простому говоря, «секретарь», и есть вершитель человеческих судеб, я бы сразу пошел к нему.