Дориан: имитация
Шрифт:
9
Этосолнце не так уж и сильно лупило своим молотом по белому песку пляжа, по отбитому мячу океана, поросшим пучками травы дюнам и далеким, двумерным, пластичным соснам. Лента реальности, овивавшая забронзовевшие плечи компании без малого голых молодых мужчин, которые, словно достойные жрецы Прометея — в конце концов, дело происходило на Файер-Айленд: острове Огня — опекали небольшой пожар, устроенный ими из прибитых к берегу маслянистых планок, окружала их сине-зеленым ореолом. Рашпером им служила пристроенная на уголья старая решетка от радиатора.
Вдоль
Дориан присоединился к сообществу молодых платоников, ведших за скромной трапезой свои диалоги. Из стоявшего на песке, столь любимого трущобными неграми наплечного стерео лилось негромкое пение Боуи, траурно искушавшего всю компанию: «Потанцуем». Компания нехотя перегруппировалась, давая Дориану место. Ну как оно, Дориан? — поинтересовался один из них, Рой, густобровый парень, чьи тяжелые плечи и галльские усища сообщали ему сходство с бесполым моржом.
— Виноват? — небрежно откликнулся Дориан.
— Я сказал, «ну как оно», старина, — разве это не ваша британская феня?
— А, да, если тебе так угодно, Рой.
— Ты будешь сегодня вечером на сходке, Дориан? — спросил Стэн, костлявый и нервный; остроугольные уши его обгорели, белые пятна огрубелой кожи на локтях и коленях наводили на мысль об экземе, если не о чем похуже.
— И что это будет за сходка?
— Поминки, друг, долбанные поминки по Брюси, — Стэн конвульсивно вскочил. — Брюси был из ребят, которые создалиэто место, Дориан, создали всю долбанную атмосферу. Да господи, ты же зналего, друг. Я видел, как ты разговаривал с ним, как ты вставлял Брюси, занимался с ним любовью, Дориан.
— Я не стал бы описывать это, как занятие любовью, Стэн; потому что — чем занимается здесь большинство мужчин? — они совокупляются, чтобы не поубивать друг друга. — Дориан, не спросив разрешения, извлек из пластиковой оплетки банку пива, дернул за колечко на крышке, глотнул и принялся разглагольствовать в манере своего ментора: — Когда агрессивные хищники сбиваются в стаю, в ней быстро нарождается иерархия — ритуалы владычества и подчинения гарантируют порядок. Нередко одним из них оказывается пародия на случку. Единственная странность гомосексуалов Файер-Айленда состоит в том, что в нашихслучках ничего пародийного нет. Можно мне куриное крылышко? — впрочем, он уже взял одно, похоже, не замечая вскипевшей вокруг агрессивности, порожденной его высказываниями об агрессивности.
— Не понимаю, о чем ты толкуешь, друг, — заявил запальчиво Рой, — но мне не нравится, как ты это делаешь. Брюси умер, мы поминаем его, вспоминаем, как он жил, говорим, кем был.
— На мой взгляд, все это несколько нездорово, Рой; я бы лучше рассказывал о себе, не выходя за пределы настоящего времени.
— Тебе на всех наплевать, так, Дориан? — в ужасе осведомился Стэн. — Ты и пальцем не шевельнешь ради больного человека, тебя, похоже, совсем не заботит твое поведение — что с тобой
— Все вы хрупкие цветочки, правда, мальчики? И все, что связано со смертью, сильно вас потрясает, — как потрясает вас и гадкоенравственное большинство, твердящее, будто вы, меньшинство, сами кругом виноваты. Будто это ваше вылизывание анусов, ваши содрогания и вечный трах разогорчили сладенького Иисуса и его кислого папочку. И теперь он не позволит вам восседать одесную от него и не будет вставлять вам перст куда следует. Но я не похож на вас, мальчики, ничуть не похож. Мне, чтобы задуматься, содрогания не нужны, — я задумываюсь, чтобы содрогнуться. И Дориан, истинное олицетворение здоровья и жизненных сил, содрогнулся. Вгрызся в жирное, обжаренное на пламени куриное крылышко и очаровательно сотряс совершенных пропорций плечи.
Окончательно вышедший из себя Рой, вскочил, воздев кулаки, на ноги: Я, может, и педик, но не настолько, чтобы не уметь дать, кому следует, в морду. Угребывай отсюда, Дориан, — угребывай, на хер! Да и вся прочая шатия тоже вскочила, образовав застывшую живую картину, — все сплошь мускулы и сухожилия.
Все это, разумеется, образцово подтвердило верность произведенного Дорианом зоологического анализа сообщества Файер-Айленда, и он, не утратив ледяного спокойствия, сообщил: Когда я не мил какой-то компании, то сознаю это, что представляет собой значительное усовершенствование в сравнении с вами, мальчики, не сознающими вообще ничего. — Дориан бросил в костер недоеденное крылышко, неторопливо встал и удалился по пляжу.
Оставшиеся у костра, глядя ему, мерцавшему в мареве зноя, вслед, увидели, как он приостановился у другого кружка диалогистов, обменялся несколькими словами с неким молодым человеком, протянул руку и рывком поднял его на ноги. Так что в колеблемое зноем небытие Дориан удалился не один, но со спутником.
В «Бродерипе» уже наступила ночь. Заглянул, чтобы попрощаться, Гэвин, за ним заглянул, чтобы поздороваться, новый дежурный санитар. Ни тот, ни другой, увидев погруженных в беседу друзей, не стали их прерывать, к тому же, внимания санитаров требовало множество распылителей, капельниц, насосов. Умирание на высоком уровне медицинского обслуживания шло своим чередом.
— Пока нью-йоркские геи сбивались в стаи все более замкнутые, — продолжал свое повествование Бэз, — чтобы вернее противостоять страшной каре, Дориан ударился в небывалый разгул. И при всем его богатстве, красоте и вечной, по всему судя, молодости, он обратился в парию. Все уже слышали о нем, Генри, само имя его стало ассоциироваться с чувством вины и стыда, пробуждаемом воспоминаниями о том, что творилось некогда в тамошних турецких банях. Поговаривали даже, будто Дориан — предтеча СПИДа — злостный, злонамеренный распространитель вируса.
— Но что же стало с тобой, Бэз? Сделал ли Дориан тебя явлением, как обещал?
— Он снял для меня студию в Уиллидже, если ты это имеешь в виду. Он даже сорил деньгами, помогая мне собрать небольшой круг художников, чтобы устраивать групповые выставки и тому подобное. Однако прошло всего несколько месяцев и я снова увяз в наркотиках; для меня середина восьмидесятых стала всего лишь еще одним размазанным по ветровому стеклу пятном. Тем временем, в начале 87-го умер Энди и все пошло вкривь и вкось. Долбанная жуть.