Дорога цариц
Шрифт:
Когда незадолго до полудня им на пути попался ручей в два шага шириной – паренек сразу повернул направо, вверх по течению, надеясь найти на нем хотя бы маленькую топкую лужу. Прошел всего две сотни шагов – и вдруг заметил торчащие поперек русла деревянные колышки.
– Стой! – замер он. – Кажется, верша…
Мальчик скинул поршни и штаны, осторожно вошел в воду, не обращая внимания на холод, ощупал стоящий за загородкой ивовый короб, открыл крышку.
– Что-то есть! – Боря сунул руку в ловушку, сцапал серебристую рыбешку, выкинул на траву.
– Плотва! – радостно выдохнула девочка.
Рыбешки оказались всего с ладонь размером – но это была настоящая еда, а не тощая заячья капуста!
Прихватив добычу, дети отбежали дальше в лес, набрали хвороста, развели огонь. Пока пламя разгоралось, паренек выпотрошил рыбешку, нанизал на заостренные веточки. Добычу брат с сестрой запекли прямо в пламени и тут же разделили.
Но что такое одна маленькая рыбешка даже для маленькой девочки? Увидев, как жадно Ирина поглотила свою плотвичку, Боря отдал ей и вторую. Но сестра все равно смотрела голодными глазами:
– Может, там есть еще?
– Так быстро? – Паренек покачал головой. – Нет, так не бывает. Рыба обычно вечером кормиться идет, утром обратно в реку возвертается. Посему раньше нового утра проверять глупо.
– Но ведь может и забрести?
– Может, – вздохнул Боря. – Но вряд ли.
– Давай посмотрим?
– Ладно, давай, – не стал спорить паренек.
Но в верше, конечно же, было пусто.
– Боренька, давай подождем? – чуть ли не взмолилась Ирина. – Я так кушать хочу…
– Может, дальше по реке еще что-нибудь найдется?
– А вдруг не найдется? Здесь-то наверняка за день хоть рыбка, да попадется!
Жадно забурчавший желудок тоже выступил в поддержку девочки, и Боря кивнул:
– Ладно, сегодня отдохнем.
Дети отступили в лес. Борис срубил косарем несколько веток с одной ели, сделал лежанку под другой, поверх лап кинул тулуп. Большего для голодных сирот и не требовалось – просто полежать хотя бы день.
Утра они, конечно же, не дождались. Где-то за полночь паренек поднялся, в лунном свете пробрался до ручья, открыл крышку ловушки, пошарил рукой в темном ее чреве, метнул на берег несколько рыбешек.
– Пять штук! Уже кое-что.
Голод не тетка – Боря развел костерок сразу, не дожидаясь утра. В свете пламени брат с сестрой подкрепились, после чего завернулись в тулуп и наконец-то провалились в сладкий безмятежный сон…
– Так вот кто нашу рыбу ворует!!!
Боря, просыпаясь, резко откатился, выпутываясь из тулупа, вскочил и выдернул косарь.
Перед ним стояли двое опоясанных кушаками мужиков в длинных синих кафтанах с заячьими воротами. Суконные штаны, заправленные в пахнущие дегтем яловые сапоги, заплечные сумки, беличьи шапки. Судя по всему – обычные крестьяне. Оба носили длинные, хорошо расчесанные бороды – один русую, другой седую. И оба держали в руках короткие багры – примерно в полторы сажени длиной.
– Это не мы… – Борис настороженно переводил взгляд с одного врага на другого.
– А это тогда что?! – Русобородый смерд указал острием багра на разбросанные косточки.
– Оставь, Стрижаль. – Второй крестьянин неожиданно распрямился и оперся древком своего оружия в землю. – Ты же видишь, не из баловства они таскали, а с голодухи.
– Я, батя, эту вершу тоже не из баловства ставил! Мне своих детей кормить надобно, а не голытьбу приблудную!
– Остынь, они твою снасть больше не тронут, – пригладил бороду старший крестьянин. – Ступайте отсель, малые. Снова попадетесь, выпорем.
Он посмотрел на Борю, на Ирину. Вздохнул, снял заплечный мешок, развязал, достал оттуда два еще пахнущих печью пирога и положил на лежащую боком корзинку.
– Во имя Ярилы светлого, Триглавы-кормилицы, Похвиста-путеводителя, – перекрестился крестьянин. – Ступайте с богом!
– Лупить их надобно, батя, а не подкармливать, – недовольно буркнул рыжебородый.
– То ж дети, Стрижаль, – примирительно ответил крестьянин. – Мы, люди, помогать друг другу должны, а не грызться, ако звери дикие. Пойдем, нам сегодня засветло до волока надобно добраться.
Мужики развернулись и отправились в сторону реки. Сироты торопливо схватили пироги, вцепились в них зубами.
– Ух… – жуя, выдохнула Ирина. – С грибами… Никогда таких вкусных не снедала…
– Коли они до волока сегодня дойти собрались, – так же жадно истребляя пирог, ответил паренек, – то мы, выходит, на Рузе оказались. Али на Москва-реке в верховьях. Отсюда до тракта далеко.
– Мы заблудились? – вскинулась девочка.
– Нет. Вот токмо, боюсь, искать дорогу дольше выйдет, нежели вниз по течению идти. Москва-река мимо Москвы всяко не промахнется.
– Ну, так пошли по реке! – пожала плечами повеселевшая после сытного завтрака малышка.
Борис скатал тулуп, сунул его в пустую корзину и поднялся:
– Пошли.
Его душу уже сосала мысль о том, что они станут есть вечером.
Тропа вела детей вдоль реки, в которую как-то незаметно превратился вчерашний ручей. Теперь берег стал неровным, местами снижаясь до самой воды и смачно чавкая под ногами, местами поднимаясь на высоту человеческого роста. На реке появились мыски и заводи – однако рогоза нигде не росло. То ли дно для него неподходящим оказалось, то ли течение быстрое. А может статься – кто-то успел все камыши уже давным-давно повыщипать.
Когда незадолго до вечера на пути сирот встретилась широкая, в десяток шагов, протока по колено глубиной – брат с сестрой, не сговариваясь, повернули по ней, выискивая глазами рыболовные загородки. Однако широкий ручей оставался на удивление чистым – ни камышей, ни затонов, ни каких-либо примет от поставленных снастей. Только кустились заросли ивы по берегам, торчала осока на частых кочках да струились, раскачиваясь, водоросли и проскальзывали меж ними по мелководью стайки мальков.
– Иришка, ты чего-нибудь чуешь? – неожиданно остановился Борис.