Дорога через миры (сборник фантастических рассказов)
Шрифт:
— Витя, что с тобой, я тебя чем-то обидела? — Мариша подошла ко мне перед отбоем, когда все мы сидели возле отрядных домиков.
Я, не поднимаясь, искоса на неё глянул, и сказал, стараясь придать голосу жёсткость, которой у меня никогда не было:
— Что ты ко мне пристала?! Цепляешься тут, пройти не даёшь. Отстань.
Поднявшись, я с гордым видом отошёл к Алику.
— Молодец, Витёк! Наш чувак, — снисходительно похлопал меня по плечу капитан. Я обернулся, и внутри всё оборвалось — два глубоких серых озера потускнели, хоть и блестели
Через день Марину забрала мама.
Приятно посидеть с удочкой, а вечерком выпить бутылочку под ушицу из наловленного за день, которую мастерски готовит старый сторож Михалыч. И послушать им же рассказанную историю.
Михалыч — личность колоритная.
Высокий, плотный, крепкий старикан выглядит лет на 60–70 — но сколько ему на самом деле, не знаю. Пытался как то выяснить, но дед отшутился: «Все — мои», и пресёк попытки дальнейших расспросов. Знаю его уже больше четверти века, с тех пор, как сам сопливым пацаном был сюда отправлен «оздоравливаться» вечно занятыми родителями. И, самое интересное, что Михалычу и тогда можно было дать теперешние годы. Зачёсанная назад белоснежная шевелюра, густые брови и окладистая борода такой же масти… умные голубые глаза, которые поражали больше всего. Такого яркого ультрамарина не встретишь нигде: разве что летним днём, после короткого ливня, небо, очистившееся от туч, становится того же непередаваемо-голубого цвета.
Откуда я взял, что ему 60–70 лет — не могу объяснить. Может, тому виной эти глаза, в которых уживаются и ум, и жизненный опыт, и какое-то мальчишество… но если приглядеться внимательно, то его лицо не было ни слишком уж морщинистым, ни усталым, как у большинства стариков. Эдак можно было бы дать ему лет 50. Но глаза… И силой Михалыч обделён не был. Шутя переламывал толстенные сучки для костра. Хотел и я попробовать так же, да колено ушиб — дед только усмехнулся.
Тёплый сентябрьский вечер.
Сухо потрескивает костёр, булькает в закопченном котелке уха. Лёгкий ветерок уносит дым и комаров. Тихо, спокойно…. Стоит початая бутылочка, на подстилке разложена нехитрая закуска — нарезанное тонкими ломтиками сало, хлеб, помидоры, лук. Михалыч рассказывает свою очередную историю.
— Вот так и ищут с тех пор сокровища Богуна, — заканчивает рассказ сторож.
Выпили ещё по стопочке.
— Михалыч, а что за домик новый возле радиорубки? — интересуюсь.
— «Комната отдыха для взрослых» называется. В этом году поставили. Чтоб, понимаешь, было где мамкам и папкам отдохнуть, когда чад своих ненаглядных проведывать приезжают.
— А чего там интересного?
— Да все условия для «нормального отдыха» — телевизор, радио, диван удобный. Да только редко кто туда сам заходит… так, один — два человека за смену.
— А что так?
— Да всё на бережок хотят — водки попить, поплескаться. Всю рыбу распугают в округе… в обед особо отдохнувших туда приводят, на диване мягком пару часиков отлежаться. А мне прибирай…
— Так зачем тогда поставили?
Михалыч зачерпнул из котелка ароматное варево, хлебнул.
— Минут пяток покипит и готово. Зачем, говоришь? Ну, пойдём — сам посмотришь.
Домик из себя ничего необычного не представлял. Обычный «финский» домик. Прихожая, комната. В комнате действительно стоял диван. В углу притаился телевизор. Напротив — два кресла с журнальным столиком.
И ещё там был шкаф.
Нет, не так. ШКАФ. Книжный. Заполненный как новыми, глянцевыми и красочными, книгами, так и старенькими — с потрёпанными корешками. Старый — наверное, дубовый — с гнутыми ножками, огромный шкаф выглядел как экспонат музея или антикварного магазина.
Михалыч, открыв дверь, внутрь не вошёл, сославшись на уху.
Пробежавшись взглядом по корешкам книг, я заметил, что новые, ни разу не читанные, книги выглядели как золотые зубы — вроде бы и на месте, но всё равно чужие. Да и как им не быть чужими — детективы, женские романы, космические и не очень боевики никак не вписывались в антураж Его Величества Шкафа. А вот старые книги были на месте, опять же, как зубы: хоть и пожелтевшие, но — свои, родные.
— Та-ак, что тут у нас?..
Пушкин — куда же без него. Шевченко — на Украине да без Шевченка… Гоголь, Шекспир. Ага, вот и Булгаков, и Пастернак…
— Да, понамешано. Опаньки, а это кто?
Стоявшая в самом нижнем ряду книга поразила своими размерами. По высоте не выше и не ниже общей массы, а по толщине… Как будто старинная, ещё рукописная. Неудержимо захотелось взять её в руки — желание обожгло так остро, что не было никакой возможности ему противиться. Да и к чему?
— Что это? — я уже открывал фолиант.
Яркий, нестерпимо белый свет оглушил меня. В голове будто взорвалась световая граната. И я провалился в ничто…
— Всё, я сказал, — грозно пробасил наш лидер, распираемый чувством собственной важности, — я капитан команды — и мне решать!
Он щелчком, как курильщик со стажем, откинул «бычок». Не торопясь, поднялся, и так же, не торопясь, проследовал к отрядному домику, сопровождаемый верными «оруженосцами» Игорёшей и Петькой. Чуть поотстав, плелись за ним остальные ребята. Я остался сидеть на пожухлой от палящего солнца траве. Я делал выбор.
На ужин я пошел с Мариной, крепко держа её за руку.
Перед отбоем меня окликнули Игорёша и Петька:
— Тебя Алик зовёт.
Я подошёл к вожаку.
— Ты, наверное, не хочешь быть нашим вратарём?
— Хочу.
— Ну так что? Струсил? Ребята, нам трусы в команде нужны?
— Нет, Алик! — ну, это понятно кто.
— И ничего я не струсил.
— А почему до сих пор с девчонками в куклы играешь? Ладно, я сегодня добрый. Даю тебе последний шанс. Завтра возле бассейна ты при всех обзовёшь её уродиной и дурой. Тогда ты — в команде.