Дорога через миры (сборник фантастических рассказов)
Шрифт:
Близнюк поморщился. Было приятно.
— Отставить, Волынов! Ты схренел? Кто ж за звание заранее пьёт?
— А мы не за звание, — растянуто-солидно произнес зам. — Мы, товарищ подполковник, мы — за встречу!
Захорошело уже после второй. Коньяк действительно был отличным — в их глуши они всё больше водочкой пробавлялись. Да и ту в Бологое завозили дрянную, калужскую. Если не ещё хуже — смоленскую.
И Близнюк сказал, выпуская наружу то, что распирало его всю дорогу из главка.
— Слышь, Антоныч… Помнишь, к нам сюда запросы
— Ну, — отозвался Волынов. — Так нашли же его. С того и запросы…
Близнюк засмеялся довольно.
— А знаешь, как нашли?
— Ну…
— Вовремя найти-то надо было. А теперь в главке головы ломают, не знают, что и делать.
— А что? — налил ещё по одной Волынов.
— Да тогдашнего хозяина не знают теперь, куда деть. То ли со службы вообще уволить, то ли, наоборот, повысить. За правильную воспитательную работу…
Волынов поперхнулся:
— Это как? Ты чего тут крутишь, Михалыч?
Начальник колонии расхохотался сыто, с удовольствием.
— Когда этот Семёнов побег сделал, его во всесоюзный объявили. А хозяина тогдашнего, за необеспечение и так далее, перевели куда-то под Читу. Он там сейчас и служит.
Так вот… Знаешь, кто Семёнова этого вычислил? Ща охренеешь — «девятка» кагэбэшная!
— Эти, охрана гослиц? — уточнил Волынов.
— Ну! Они самые. Ладно, слушай, только больше никому…
— …И вот представляешь, Надюш, обнаружили побег только утром. Куда, что? — нет следов и точка! Собака до дороги довела. А дождь же был! И то чудо, что хоть так унюхала.
Короче, ориентировки ничего не дают. На дому не появлялся, у родственников нет. На всякий случай по воровским каналам прощупали — нету! Как растворился! Ну и… Вроде, забыли о нем.
А тут, значит, выдвигают депутатов в Верховный Совет. И среди всех там один передовик с целины. Председатель колхоза какого-то передового, орден «Знак почёта» у него, медали за трудовую доблесть. А начинал трактористом. Да! В партию вступил! Близнюк говорит: к Герою представляли!
И как они там его проверяли только, в Казахстане этом! Не, точно там советской власти нет!
Ну вот, а тут, значит, дела-то уже большие, высокие… Москва, Кремль, начальство. Дела все — в КГБ. Те смотрят: а что это у товарища Калюжного — а он себе на эту фамилию документы справил — с образованием перепутки какие-то? И по годам что-то, несоответствие есть…
В общем, Близнюк, конечно, сам подробностей не знает, но, говорит, начали в биографии товарища Калюжного, орденоносца, копаться — и выудили: а не имели ли вы, товарищ Калюжный, небольшой отсидочки по статеечке такой-то в учреждении ОН-55/3? И с чистой ли совестью вы на свободу вышли?
Тот и раскололся.
Близнюк говорит, в Москве и плач, и смех стоял. Не знали, что делать! Вроде, и зэк беглый — и герой труда настоящий! У него, если как у Калюжного, всё действительно чисто! Работал, как вол, не пил, нормы перевыполнял… Награды заслуженные! И куда его — досиживать обратно? К нам? — так он от туберкулёза там на степном воздухе сам излечился.
В общем, говорят, до ЦК дошло. И там порешили: делу этому огласку не придавать, мужика в зону не возвращать, считать, что честным трудом вину свою искупил…
Но уж и Героя ему не дали. И в Верховный Совет, конечно, ни-ни!
Да-а… Во люди дают!
А знаешь, Надюш, кто его в депутаты двинул, с чего все и открылось? Секретарь райкома по фамилии… догадаешься какой? Семёнов!
Сначала даже думали, что родственники. Но потом выяснили — нет, просто совпадение.
…Только ты, Надюш, это никому, слышь! ЦК, вишь, дело это требует не разглашать. Чтобы ни-ни, только между нами…
Скрофа. Проверка
Надоедливая муха села на нос, командир сонно попытался её смахнуть. Однако насекомое сделало круг и опять уселось на командирский нос. Рука метнулась за ним, со всей скоростью, на которую была способна, но хитрая муха в последний момент увернулась и ужжужала в соседний отсек. Командир чихнул, окончательно проснулся, поёрзал в кресле, открыл глаза и хмуро огляделся.
Третья неделя автономки шла своим чередом. Увиденное не принесло ему удовлетворения — центральный отсек спал в полном составе. Рулевые спали, так и не выпустив из рук рулей глубины. Штурман, задремавший на стульчике у планшета, прикорнувший в углу старпом — и остальные… Судя по отсутствию голосов из других отсеков, и молчащему «Каштану», экипаж спал в полном составе. А лодка тем временем плыла себе куда-то неторопливо…
На миг в командире шевельнулось чувство вины, что загонял личный состав бесконечными тренировками и вводными, и, стоило командиру заснуть — все остальные тоже попадали с ног. Но он быстро подавил искорку сожаления, и командирский бас загрохотал, отражаясь от стен отсеков.
Цветастая смесь народного фольклора, щедро приправленная командирским мнением о подчиненных и сдобренная военно-морскими терминами, быстро пробудила всю лодку. Рулевые стали преданно вглядываться в приборы, делая вид, что последний раз спали вообще в детстве. Штурман с головой зарылся в карты, старпом невозмутимо встал и пошёл обрушивать свой гнев на кормовые отсеки.
Через несколько минут командир выдохся и плюхнулся в кресло, злобно поглядывая по сторонам: экипаж после его выволочки — как после кофе. Все бдят, работа кипит, трансляция разрывается от докладов, народ куда-то бежит, откуда-то раздается ругань старпома — картина, милая сердцу любого начальника.
Командир поёрзал в кресле, прикидывая, какое бы ещё развлечение придумать для любимого личного состава. От размышлений отвлёк голос акустика:
— Центральный — акустику. По пеленгу 210 цель групповая. Надводная. Расстояние — 20 кабельтовых, скорость — 10 узлов.